Вечерние тени становились все гуще и гуще. Сен-Клер отнес Еву в спальню, и когда она легла в постель, он выслал из комнаты слуг и сам убаюкал ее.

Был воскресный день. Сен-Клер курил сигару на веранде, откинувшись на спинку бамбукового кресла. Мари лежала на кушетке под легким, прозрачным пологом от комаров и держала в руках изящно переплетенный молитвенник. Она взялась за него только потому, что было воскресенье, и притворялась, будто читает молитвы, а на самом деле нет-нет да и погружалась в сладкую дремоту.

– Огюстен, – сказала она, открыв наконец глаза, – надо послать в город за доктором Пози. Я уверена, что у меня что-то неладное с сердцем.

– Зачем же вам понадобился Пози? Доктор, который пользует Еву, тоже очень знающий.

– Со всякой болезнью к нему не обратишься, а у меня, по-видимому, что-то очень серьезное, – сказала Мари. – Я уж третью ночь об этом думаю. Не могу спать – такие боли, такое странное ощущение в груди!

– Ах, Мари, вы просто не в духе! Я уверен, что никакой болезни сердца у вас нет.

– Ну, разумеется! – воскликнула Мари. – Я была готова к этому. Еве стоит только кашлянуть или чуть прихворнуть, и вы уже вне себя от тревоги, а до меня вам дела нет.

– Если вы хотите во что бы то ни стало иметь больное сердце, я не буду лишать вас такого удовольствия, – сказал Сен-Клер.

– Надеюсь, что вам не придется пожалеть о своих словах, когда будет поздно. Хотите верьте, хотите нет, а тревога за Еву и уход за нашей бедной девочкой только обострили эту болезнь. Я-то давно о ней подозревала.

«Трудно догадаться, о каком уходе говорит Мари», – подумал Сен-Клер и, как и подобало такому «злодею», молча продолжал курить сигару, до тех пор пока к крыльцу не подъехала коляска, из которой вышли мисс Офелия и Ева.

Мисс Офелия проследовала к себе в спальню снять шляпку и шаль, а Ева подбежала к отцу и забралась к нему на колени.

Не прошло и двух минут, как из комнаты мисс Офелии послышался громкий, возмущенный голос.

– Опять Топси натворила каких-то бед! – сказал Сен-Клер. – Бьюсь об заклад, что это она прогневала кузину.

И не успел он договорить, как негодующая мисс Офелия появилась на веранде, таща за руку маленькую преступницу.

– Иди сюда, иди! – приговаривала она. – Я сейчас все расскажу твоему хозяину.

– Ну, что случилось? – спросил Огюстен.

– То случилось, что я отказываюсь от этой девчонки! Сил моих больше с ней нет! Всякому терпению есть предел! Я заперла ее в комнате и велела выучить наизусть один гимн. И как вы думаете, что она натворила? Подглядела, куда я прячу ключ от комода, забралась в ящик, вытащила оттуда шелк для отделки шляпок и разрезала его кукле на платье! Это же неслыханное безобразие!

– Я вам говорила, кузина, что с неграми добром ничего не сделаешь, – сказала Мари. – Будь на то моя воля, – и она бросила укоризненный взгляд на Сен-Клера, – я бы отослала эту девчонку на конюшню и приказала бы как следует ее высечь. Она бы у меня долго этого не забыла.

– Не сомневаюсь, – сказал Сен-Клер. – А еще говорят, что у женщин доброе сердце!

– Ваша сентиментальность, Сен-Клер, здесь совершенно неуместна. Кузина – человек разумный, и она теперь сама убедилась, что иначе ничего не сделаешь.

Мисс Офелия, как женщина аккуратная, не могла не возмутиться хозяйничаньем Топси в комоде. Да многие из наших читательниц отнеслись бы к этому точно так же. Но слова Мари пришлись ей не по вкусу и несколько остудили ее гнев.

– Нет, этого я никогда не допущу, – сказала она. – Но, Огюстен, посоветуйте, что мне делать? Сколько я возилась с этой девочкой! И вразумляла ее, и секла, и как только ни наказывала – и все попусту, будто об стену горох!

– Ну-ка, поди сюда, мартышка, – сказал Сен-Клер, подзывая Топси к себе.

Та подошла к хозяину, боязливо и вместе с тем лукаво поглядывая на него своими блестящими круглыми глазами.

– Почему ты так скверно себя ведешь? – спросил Сен-Клер, еле сдерживая улыбку при виде этой хитренькой рожицы.

– Наверно, потому, что я дрянь девчонка, – смиренно ответила Топси. – Мисс Фели сама так говорит.

– Сколько она для тебя сделала, а ты этого не ценишь!

– О господи! Да со мной всегда так. Уж чего только моя старая хозяйка ни вытворяла! И секла меня – побольнее, чем мисс Фели, и за волосы таскала, и о дверь головой колотила… Да если б мне по волоску все мои космы повыдергали, все равно ничего не поможет. Одно слово – негритянка.

– Нет, я отказываюсь от нее! – сказала мисс Офелия. – Хватит! Не могу больше мучиться.

Ева, которая молча наблюдала за этой сценой, тихонько сделала знак Топси, приглашая ее за собой. Сбоку к веранде примыкала маленькая застекленная комнатка, где Сен-Клер часто сидел с книгой, и обе девочки вошли туда.

– Любопытно, что Ева задумала? – сказал Сен-Клер. – Пойду посмотрю.