– Можно, родной, спи, спи.

– А если я усну, он меня не отнимет у тебя?

– Нет, что ты! – воскликнула мать, побледнев еще больше, и ее темные глаза вспыхнули.

– Правда, не отнимет?

– Нет, нет! – повторила она, сама испугавшись своего голоса – таким чужим он ей показался.

Мальчик устало склонил голову на плечо матери и скоро уснул. Какой пыл, какая сила сквозили в каждом движении Элизы, чувствовавшей у себя на шее теплые ручки и безмятежное дыхание сына! Нежное прикосновение доверчиво прильнувшего к ней ребенка пронизывало ее словно электрическим током.

Границы усадьбы, аллея, роща промелькнули как во сне, а Элиза все шла, не убавляя шага, не задерживаясь ни на минуту, и розовые рассветные лучи застали ее на широкой проезжей дороге, далеко от знакомых мест.

Со своей хозяйкой она не раз бывала в гостях у родственников Шелби, живших в маленьком поселке Т., на берегу реки Огайо, и хорошо знала эту дорогу. Дойти туда, перебраться на другой берег – вот как рисовался ей неясный план побега.

Когда на дороге стали появляться проезжие – верхом и в тележках, – Элиза с быстротой соображения, свойственной человеку в минуту опасности, поняла, что ее торопливый шаг и взволнованный вид могут заинтересовать посторонних людей и возбудить в них подозрения. Поэтому она спустила ребенка с рук, оправила на себе платье и капор и пошла медленнее, стараясь соблюдать спокойствие и чинность. Элиза успела запастись на дорогу пирожками и яблоками и теперь с их помощью подгоняла ребенка. Время от времени она вынимала яблоко из узелка, катила его по дороге, и мальчик со всех ног бежал за ним. Эта уловка помогла им одолеть не одну милю.

Вскоре они подошли к густому лесу, где журчал чистый ручеек. Гарри уже начинал жаловаться на голод и жажду, и Элиза перебралась вместе с ним через изгородь, села на землю за большой камень так, чтобы никто не увидел их с дороги, и развязала узелок с завтраком. Гарри удивился и опечалился, видя, что мать ничего не ест, и, обняв ее одной рукой за шею, стал совать ей в рот пирожок, но Элиза не могла проглотить ни куска – спазмы душили ее.

– Не надо, Гарри! Мама не станет есть, пока не успокоится за тебя. Мы сейчас пойдем дальше, дальше… к реке. – И она снова вывела его на дорогу и снова заставила себя идти спокойно, не торопясь.

Места, в которых ее знали, остались далеко позади. Теперь, если случайно и встретится знакомый человек, он не подумает, что она убежала от своих хозяев, доброта которых была всем хорошо известна. А чужой, глядя на их светлую кожу, вряд ли сразу заподозрит в ней и Гарри негритянскую кровь.

Около полудня они подошли к чистенькой ферме, и Элиза решила отдохнуть там немного и купить еды себе и ребенку, ибо чем дальше уходила она от опасности, тем больше и больше спадало страшное нервное напряжение и тем сильнее давали себя знать голод и усталость.

Хозяйка фермы, женщина добродушная, разговорчивая, обрадовалась случаю поболтать с гостьей и приняла на веру слова Элизы, сказавшей, что тут неподалеку у нее живут друзья и она хочет погостить у них с недельку.

За час до захода солнца Элиза, усталая, но по-прежнему полная решимости, вошла в поселок Т. Первый взгляд несчастной матери был обращен к реке, на другом берегу которой ее ждала свобода.

Уже наступала весна, река вздулась, течение было бурное. Огромные льдины, крутясь, плыли по мутной воде. В этом месте извилистый берег штата Кентукки дугой вдавался в реку. В узком проливе образовались заторы. Льдины громоздились одна на другую, и этот барьер, напоминавший огромный зыбкий плот, заполнял собой почти все пространство между обоими берегами.

Элиза сразу поняла, что о пароме нечего и думать, и, отойдя от реки, вошла в стоявшую на берегу небольшую гостиницу.

Хозяйка, хлопотавшая у плиты, на которой что-то шипело и жарилось, услышала нежный и жалобный голос Элизы и выпрямилась, не выпуская вилки из рук.

– Вам что? – спросила она.

– Скажите, есть тут паром или лодка? Мне нужно попасть в Б., на тот берег.

– Какие там лодки! Они теперь уже не ходят, – ответила женщина, но, заметив удрученный вид Элизы, спросила: – Вам надо на ту сторону? Кто-нибудь заболел? Вы торопитесь?

– У меня ребенок в опасности, – сказала Элиза. – Я узнала об этом только вчера вечером и сегодня весь день была в дороге, думала попасть на паром.

– Вот беда-то! – воскликнула женщина, материнское сердце которой сразу откликнулось на чужое горе. – Не могу вам не посочувствовать… Соломон! – крикнула она, выглянув в окно.

В дверях небольшого сарая появился человек в кожаном фартуке и с очень грязными руками.

– Слушай, Сол, – обратилась к нему женщина, – повезут сегодня ящики на тот берег?

– Говорят, опасно очень, но все-таки хотят попробовать, – ответил Сол.

– Здесь есть один фермер, который собирался ехать в Огайо с овощами, если только река позволит. Он придет сюда ужинать, так что советую вам подождать его… Какой у вас хорошенький мальчик! – добавила она, протягивая Гарри пирожок.

Усталый, измученный ребенок расплакался.

– Бедняжка ты мой! Он никогда столько не ходил, а я ему и поспать не дала! – вздохнула Элиза.

– Уложите его в этой комнате, – сказала женщина, открывая дверь в маленькую спальню, где стояла удобная кровать.

Элиза положила на нее усталого мальчика, взяла его ручки в свои и не отходила от него до тех пор, пока он не заснул. О своем отдыхе она и не думала. Мысль о погоне жгла ее огнем, побуждая идти дальше, и она с тоской смотрела на угрюмую, бурную реку, которая лежала между ней и свободой.