– Хозяин, – ответил Том, – вы купили меня, и я буду вам верным, работящим слугой. Мои силы, мое время – это все ваше. Но над моей душой вы не властны. Вы можете запороть меня, уморить голодной смертью, сжечь заживо. Ну что ж, мне умирать не страшно!

– Собака! – крикнул Легри, одним ударом сбив его с ног.

Чья-то холодная мягкая ладонь легла на руку Легри. Он оглянулся. Это была Касси. Но ее прикосновение напомнило ему кошмар, мучивший его ночью, и прежние страхи снова овладели им.

– Не строй из себя дурака, – сказала она по-французски. – Что я тебе говорила? Оставь его. Поручи мне уход за ним, и он снова сможет работать.

Легри подумал и решил оставить Тома в покое – на время.

– Ладно, делай, как знаешь, – буркнул он. Потом взглянул на Тома. – А ты запомни: сейчас мне некогда с тобой возиться – рабочие руки нужны, но я ничего не забываю. Когда-нибудь мы с тобой расквитаемся. Я на твоей черной шкуре все вымещу. Так и знай!

Он повернулся и вышел из чулана.

– Подожди, – зловеще бросила ему вслед Касси, – придет и твой час!.. Ну, как ты, бедняга?

– Ангел господень усмирил льва до поры до времени, – ответил Том.

– Да, только до поры до времени, – сказала она. – Но теперь берегись, он злопамятный. Он, как собака, будет преследовать тебя изо дня в день, будет капля по капле пить твою кровь. Я его знаю!

А теперь оставим нашего Тома в руках его мучителей и займемся судьбой Джорджа и Элизы, которых мы видели в последний раз на чистенькой придорожной ферме в штате Огайо.

Том Локкер, если вы помните, стонал, лежа в белоснежной постели, под материнским оком тетушки Доркас, не замедлившей убедиться, что ухаживать за таким пациентом так же легко, как за больным бизоном.

Представьте себе дородную, полную достоинства женщину в белом чепце на серебристых волосах, разделенных пробором и обрамляющих высокий чистый лоб, – это и есть тетушка Доркас. Взгляд ее серых глаз умный, сосредоточенный; на груди крест-накрест повязана белая косынка; коричневое платье уютно шуршит при каждом ее движении.

– Фу ты, черт! – рычит мистер Локкер, сбрасывая с себя простыню.

– Слушай, Томас, очень тебя прошу – не бранись! – говорит ему тетушка Доркас и спокойно оправляет его постель.

– Ладно, бабушка, постараюсь. Только как тут не ругаться – жарко мне, дышать нечем!

– А этот мулат с женой тоже здесь? – сердито спрашивает он после паузы.

– Здесь, здесь, – отвечает тетушка Доркас.

– Им надо скорее добираться до озера, – продолжает Том. – Нечего время терять.

– Они, наверное, так и сделают, – говорит тетушка Доркас и с безмятежным видом принимается за вязанье.

– И слушай, что я тебе скажу, – говорит Том. – Теперь уж мне нечего скрывать. Наши подручные в Сандаски следят за посадкой на пароходы. Надеюсь, что они прозевают этого Гарриса со всей его компанией. И пусть прозевают назло Мэрксу, будь он проклят!

– Томас Локкер! – останавливает его Доркас.

– Э-э, бабушка! Если ты будешь затыкать мне рот, меня разорвет на части, как засмоленную бутылку… А насчет его жены вот что скажу: пусть оденется как-нибудь по-другому, так, чтобы и узнать было нельзя. Ее приметы известны в Сандаски.

– Мы об этом подумаем, – с полной невозмутимостью говорит Доркас.

Прощаясь с Томом Локкером, скажем напоследок, что раны и горячка продержали его в квакерском домике около трех недель, после чего он встал значительно поумневшим и остепенившимся и, бросив охоту на беглых негров, обосновался в одном из отдаленных поселков, где его таланты нашли себе такое прекрасное применение в ловле медведей, волков и других обитателей лесных чащ, что это принесло ему немалую славу.

Предупрежденные Томом об опасности, грозящей им в Сандаски, беглецы решили разделиться. Первыми выехали из поселка Джим со своей старухой матерью, а на третью ночь отправились в Сандаски и Джордж с Элизой и ребенком. Там их приютила одна гостеприимная семья, и они стали готовиться к последнему этапу своего пути – переезду через озеро.

Ночь близилась к концу, утренняя звезда – звезда их свободы – сияла высоко в небе. Свобода! Заветное слово! Что такое свобода для молодого человека, который сидит сейчас, скрестив руки на груди, устремив куда-то вдаль сосредоточенный взгляд горящих глаз? Что такое свобода для Джорджа Гарриса? Свобода для него – это право быть человеком, а не рабочим скотом; право называть любимую женщину своей женой и ограждать ее от насилия и беззакония; право защищать и воспитывать своего ребенка; право жить с ними под одной кровлей, жить по своей воле, независимо от воли другого.

Джордж склонил голову на руку и задумчиво посмотрел на жену, переодевавшуюся в мужское платье, которое должно было изменить ее хрупкую фигурку до неузнаваемости.

– И теперь последнее, – сказала Элиза, глядя на себя в зеркало и распуская свои волнистые иссиня- черные волосы. – Жалко Джордж, правда? – И она подняла на ладони густую шелковистую прядь. – Да, жалко с ними расставаться.

Джордж грустно улыбнулся и ничего не ответил.

Элиза снова повернулась к зеркалу. Ножницы блеснули в ее руке, и тяжелые пряди одна за другой упали