на часы. — Надо поспешить. Петро, можешь сегодня позвать своих друзей. Вчера поздно вечером мы завершили операцию. Я заеду, расскажу, как это произошло. Наверное, у вас еще остались вопросы.

И полковник торопливо удалился. Когда он вернулся вечером, все Петины друзья вместе с его семьей, в полном составе, включая Бимбо, были в сборе и ждали его. Петина мама купила по такому случаю большой многоцветный торт-мороженое, и каждому досталось по основательной порции. Вместе с тортом она подала на стол большое блюдо черешни, только-только появившейся в Москве. Устроились все в разгромленной комнате, вокруг рабочего стола, с которого были временно убраны чертежи и инструменты.

— Мы решили вообразить, что камин уже готов, и мы сидим у камелька, и поленья потрескивают, и веселые язычки огня пляшут, и часы на каминной полке со звоном отбивают каждый час! — весело сообщил Котельников-старший. — Получай свою порцию мороженого, Борька, и рассказывай, чем все кончилось.

— Так вот, — начал Борис Александрович. — Этот Валерий Адрианович — человек очень гордый, заносчивый и мстительный. Он возомнил, что при его связях и положении ему сам черт не брат и он может ни с кем не считаться. У него просто мания величия! Например, если он заводит галерею — то такую, чтобы весь московский рынок искусств под себя подмять. Он переманивал крупных покупателей, он играл с ценами на полотна различных художников так, что у других это подрывало бизнес. Он хотел, чтобы все остальные галерейщики разорились и пришли к нему на поклон.

— Значит, все это затеяли его конкуренты? — спросил Миша.

— Нет. Затеяли все совсем другие люди. Но зная, что конкуренты рвут и мечут, они и их вовлекли в игру. Донос на «Блиц» организовали не галерейщики. Но они знали об этом доносе и в разговоре с директором галереи сделали вид, будто разгром «Блица» организовали они: чтобы директора галереи припугнуть покруче, а через него и на Адрианыча надавить. Пытались ловить рыбку в мутной воде… А вся заваруха произошла из-за четвертой фирмы Адрианыча — «Полет». Она занималась экспортом цветных металлов. Он и тут мечтал подмять всех под себя, стать этаким маленьким Наполеоном. Сумел даже пробить себе государственную поддержку. Мы еще разберемся с людьми, через которых он эту поддержку получил. Он уже начал осуществлять крупную операцию по экспорту цветных металлов в страны Западной Европы. И, естественно, из-за этих его махинаций многие крупные фирмы, работавшие в той же области, оказались не у дел. Сознательно стремился разорить конкурентов, чтобы стать всесильным монополистом. Конечно, им это не понравилось. Они попробовали с ним договориться, намекнуть, что так дела не ведут. А он на них плевал! Тут и началась эта война. Торговцы цветными металлами объединились с галерейщиками и, по всей видимости, с нефтяниками — со всеми, кого он сживал со свету. Но ни против галерейщиков, ни против нефтяников прямых улик нет… Им не удалось взорвать Олежку и свалить вину на «Свиягу Трастинг», но удалось прикрыть «Блиц». Тут, конечно, виноват и сам Адрианыч с его заносчивостью. Естественно, «Блиц» вовсе ничего не производил, а только торговал импортным товаром. Многие так делают. Но Адрианыч свысока относился к тому, что считал пустыми таможенными формальностями. Он договорился с таможенниками и дал приказ начать отгрузку и продажу товара, а все необходимые документы оформить задним числом. Информатор его врагов в «Блице» тут же сообщил об этом — и они своего шанса не упустили.

— Точно так же он договорился и с теми, кто имеет право ставить печать с разрешением на вывоз? — спросил Петя.

— Да. Бедная девушка крепко погорела на этом деле: она говорит, поверила постоянным клиентам на слово, когда они сослались на то, что изразцовое панно очень трудно возить туда-сюда… Конечно, ее вера была подкреплена с их стороны чем-то материальным, но этого, боюсь, мы уже не докажем. Обе заинтересованные стороны будут молчать об этом деликатном моменте.

— А кто такой этот Смирнов, внучатый племянник Пияшева? — спросил Сережа.

— Это и в самом деле внучатый племянник врача, единственный из оставшихся в живых родственников. Опустившийся алкоголик. Он согласился подписать бумагу, что панно находится в его собственности и что он продает его галерее за столько, за сколько ему сказали. Сам он получил за свою подпись десятую часть этой суммы — и был счастлив! Еще бы, такие деньги с неба свалились! А им было важно, чтобы панно попало в их руки на законных основаниях. Если бы возникло хоть малейшее подозрение, что оно пришло к ним темными путями, его просто не допустили бы на крупные международные аукционы. Тогда им пришлось бы продавать это панно из-под полы, за четверть цены. Поэтому им так важно было получить в собственность эту квартиру — ведь тогда и панно становилось бы их собственностью.

А они сделали бы вид, будто случайно нашли его при ремонте. Подписью Смирнова под мнимой сделкой они подстраховались, чтобы у панно была идеально чистая биография: мол, мы не только его нашли, но и с наследником все согласовали…

Борис Александрович перевел дух и продолжил.

— А вчера произошло самое интересное. Я ж говорил, что мы подловим Адрианыча на его мстительности! Благодаря полученным фотографиям и кое-каким намекам, которые подбросил ему Олежек, он почувствовал себя сильнее всех своих противников вместе взятых. Мы даже позволили ему отмыться от обвинения в попытке продать краденую икону. Он назначил своим противникам встречу для крутой разборки. Мы следили за ним, прослушивали его разговоры и знали, что встреча назначена в тихом месте, неподалеку от двадцатого километра Можайского шоссе…

— Эх, нас там не было! — вырвалось у Пети.

— Я до смерти боялся, что вы что-то пронюхаете и найдете способ туда сунуться, — улыбнулся Борис Александрович. — С вашей смекалкой и наблюдательностью… Адрианыч человек осторожный: обычно он посылал на разборки своих подручных, но тут решил поехать сам, чтобы лично наблюдать за расправой… Мы дождались начала разборки и взяли всех. Естественно, у нас все запротоколировано, заснято на видео. Арестовали верхушку нескольких крупных фирм, которые пытались выпихнуть Адрианыча из области экспорта цветных металлов. И на самого Адрианыча надели наручники. Надо сказать, он отнесся к своему аресту очень спокойно: мол, мы должны понимать, что его посадить нельзя, через несколько дней он будет на свободе, и тогда… Ну, это мы еще посмотрим, будет он на свободе или нет!

— Но если у него такие покровители… — начала Петина мама.

— В подобных ситуациях покровители обычно отворачиваются от неудачников, чтобы самим не замараться, — усмехнулся Борис Александрович. — Нет, его песенка спета, если мы сами дурака не сваляем. А мы не сваляем!

— А этот инспектор ГАИ, Сохин? — спросил Саша.

— Тоже уже сидит под крепким замком. Готов дать любые показания, чтобы самому полегче отделаться. Он будет достаточно ценным свидетелем против Адрианыча. Вот, пожалуй, и все. Еще вопросы есть?

Ребята задумались. Похоже, прояснились все неизвестные моменты этой истории.

— Если вопросов нет, то теперь моя очередь! — сказал Петин отец. Он вышел из комнаты и вернулся с несколькими конвертиками. — Сегодня мне перечислили деньги за Врубеля. Эти деньги настолько же ваши, насколько мои. Здесь — доля каждого! — И он раздал конвертики ребятам.

— Но такие деньги… — заикнулась Оса.

— Вопрос не в том, много денег или мало, — сказал Котельников-старший. — Было бы просто нечестно не вручить каждому ровно столько, сколько он заслуживает, потому что вы эти деньги, можно считать, заработали. Вы вправе поступать с ними как хотите. Отдайте родителям или отложите на что- нибудь… Только, конечно, с жуликами не связывайтесь! — хмыкнул он. — Словом, что бы вы с ними ни сделали, это никого не касается, и меня — в первую очередь.

— Не знаю, Олежка, может, ты и зря… — покачал головой Борис Александрович. — А может, и твоя правда! Но я бы на твоем месте передал эти деньги родителям.

— Я верю в ребят, — ответил Котельников-страший. — Может, я и ошибаюсь, но если с детства отказывать человеку в доверии и говорить, что он еще маленький для того и сего… Это как-то унизительно, знаешь ли!

— Только объясняться с нашими родителями будете сами! — предостерег Сережа.

— Объяснюсь, — согласился Котельников. — Заодно и познакомимся. Только прошу вас прежде дать им понять, что не могу я брать то, что мне не принадлежит.