иконы и отдать отдельно, наперёд — скажем, как залог сделки. Я уверен, что все такие случаи — особые. И когда мы будем знать, чем они особые, то мы уже не будем блуждать в потёмках!

— А ведь правильно! — сказала Фантик. — Это ты дельно мыслишь.

— Может, нам Гришку привлечь? — оживлённо предложил мой братец. — Если надо будет следить за ними, или, скажем, потолковать с теми, кто им продаёт иконы, то лучше Гришки никого нет!

— Это мы продумаем, — сказал я. — Но, пожалуй, пока что нам к Гришке обращаться не стоит. У него, небось, своих забот по горло. И потом, мы не знаем, не впустую ли всё, что мы затеваем. Если они действуют в рамках закона…

— Как же, жди! — насмешливо ввернул мой братец.

— Борька прав, — поддержала меня Фантик. — Тут такой случай, что лучше семь раз отмерить, прежде чем отрезать. Начинать действовать надо тихо-тихо, не привлекая лишних людей… и лишнего внимания.

— И всё равно мы больше ничего особенного не надумаем, — сказал я. — Слишком мало мы ещё знаем. Так что давайте готовиться к рыбалке, времени остаётся не так много.

С этим все согласились, и мы с Ванькой, покинув Фантика в её комнате, чтобы она передохнула и переоделась, спустились в свою.

— Я попробую поставить донные удочки, — сказал Ванька, перебирая своё рыболовное снаряжение. — Хорошо бы попался здоровущий сом!

— Донные удочки? — я укладывал в рюкзак лёгкую непромокаемую куртку, свитер, шерстяные носки и сапоги. — Я бы не стал с ними связываться. Мороки много, а толку… Когда тебе в последний раз попадался крупный сом? И потом, не забывай, мы будем по горло заняты тем, чтобы ставить и тащить сети.

— А я все равно попробую! — заявил мой братец. — Ведь и веса в них нет, и места они не занимают… Так что почему бы не взять?

— Ну и бери, — сказал я. — Разве кто против?

— А бинокль возьмём? — спросил Ванька, извлекая наш большой полевой бинокль. То есть, вообще-то бинокль был отцовским, но постоянно находился у нас — у отца был ещё один, помощнее.

— Ты думаешь, бинокль может понадобиться? — с сомнением спросил я. — Нам ведь особо нечего будет выглядывать, да к тому же в темноте…

— Все равно интересно! — Ванька навёл бинокль в окно и стал подкручивать настройку. — Ух ты! Вон тот теплоход, который так далеко, сразу будто прыгнул навстречу!

Вдали по озеру величественно и плавно скользил большой туристский теплоход, белый, трёхпалубный, в разноцветных флажках. И весёлая музыка с него доносилась — все как положено. Люди на палубах с расстояния казались яркими пятнышками. Но в бинокль, конечно, можно было различить не только все их движения, но даже их лица.

— Похоже, теплоход хочет причалить к главной городской пристани, — сообщил Ванька. Главная пристань, в отличие от пристани спасательной станции и небольшого причала для пароходиков ближних рейсов, находилась за изгибом озёрного берега, почти у того места, где начинался судоходный канал, соединявший наше озеро с другим, и поэтому с острова была не видна. — Народ кишмя кишит на палубе, готовясь сойти на берег. Ой, там целая делегация священников тоже кишит — наверно, по нашу душу!

Мне доводилось рассказывать, что в нашем краю полным-полно всяких древних чудотворных источников, захоронений святых отшельников и прочих мест, к которым в последние годы наладилось настоящее паломничество. Поскольку многие из этих священных мест расположены в лесах в глубине заповедника, иногда километрах в двадцати от дорог и прочей «цивилизации», то группы священников и верующих очень часто обращаются к отцу, чтобы он сопроводил их. Без него они могут просто заблудиться. Отец всегда сопровождает эти группы с терпением и кротостью. Ну, кроме тех случаев, когда ему удаётся изящно «сплавить» их отцу Василию и вернуться к неотложным делам заповедника. Поэтому любого священника, появляющегося в наших местах, мы заранее воспринимаем как потенциального «охотника на отца».

— Дай поглядеть, — попросил я.

— Подожди секунду! — сказал Ванька. — Там что-то интересное, — он так и впился глазами в окуляры бинокля.

— Что? — спросил я. — Что ты там разглядел?

— Да сейчас! — отмахнулся мой братец. — Не тереби, а то что-нибудь пропущу!

Мне стало совсем интересно.

— Да хоть скажи, что происходит!

— Такое происходит, такое происходит!.. — сообщил Ванька. — Просто охренеть можно!

Потеряв терпение, я попробовал вырвать бинокль у него из рук, чтобы поглядеть самому. Ванька, вцепившись в бинокль как клещами, завизжал и стал брыкаться, стараясь попасть мне под коленку. Я всё- таки вырвал у него бинокль и стал смотреть в окно, подставив Ваньке спину для тумаков.

Но он быстро остыл. Едва бинокль оказался у меня в руках, он заорал:

— Вон туда смотри, вон туда! На корму!

Я сначала не очень понял, что его так взбудоражило, а потом разобрался.

Среди людей на верхней, прогулочной палубе выделялся крупный, плотного сложения человек, с рыжеватой бородой и добродушным лицом. Одной рукой он взялся за поручень, другой придерживал под мышкой что-то тёмное, одну ногу перенёс через борт, нащупывая ступеньки верёвочной лестницы, которая тянулась до самой воды, а другой ещё опирался на палубу — и, судя по выражению его лица, обращался к столпившимся вокруг него с преувеличенно торжественной речью. Переведя бинокль вниз, я увидел, что к верёвочной лестнице уже подошёл один из катерков спасательной службы. Опять направив бинокль на покидавшего корабль, я увидел, как он рискнул на секунду широко расправить руки и вскинуть голову — я узнал преувеличенно пародийный жест героев «Титаника» — при этом тёмный комок у него под мышкой взвился и трепетнул на ветру, и я понял, что это какая-то одежда.

— У него там, под мышкой… — прошипел мне в ухо мой братец. — Это ряса! Он её снял после того, как капитан что-то прокричал в матюкальник и от спасательной станции отошёл катерок — видно, чтоб не запутаться, снял! Интересно, чего он хочет?

Рыжебородый человек, оказавшийся священником, торжественным жестом попрощался со всеми присутствующими — при этом, как я разглядел, многие старались ему подыгрывать, кто-то трагически заламывал руки, кто-то утирал слезу — и стал спускаться по верёвочной лестнице. Спасатели помогли ему перебраться в катерок, а потом катерок отошёл от теплохода — и направился к острову, в нашу сторону!

— Он плывёт сюда! — сообщил я.

Этого Ванька вынести уже не мог. Изловчившись и вырвав у меня бинокль, он с ещё большей жадностью прильнул к окулярам.

— Точно, сюда! — завопил он. — И… И он показывает рукой прямо на нас! На наш дом!

— Неужели он и впрямь едет к нам? Слушай, надо бы предупредить отца — вдруг это кто-то из его друзей! — и я опрометью выскочил из комнаты. Ванька — следом за мной.

Взрослые сидели в большой гостиной вокруг журнального столика, пили кофе и неспешно беседовали.

— Папа! — заорал я. — Папа! Там какой-то священник снял рясу, спустился с теплохода в катерок, по верёвочной лестнице, и плывёт к нам!

— Неужели?.. — отец вскочил. — Или это ошибка, или это может быть только… Дай бинокль! — он забрал у Ваньки бинокль, подбежал к окну и стал смотреть. — Ну, точно, — сказал он после паузы. — Узнаю старого друга. Надо бы выйти встретить его на берег. Вы все получите большое удовольствие от знакомства с ним.

— Кто это? — с любопытством спросил дядя Серёжа.

— Через десять минут познакомитесь, — ответил отец. Он вышел из дому и свистнул Топу. — Топа, за мной! Пошли встречать дорогого гостя!

Топа припустил к берегу рядом с отцом, а все мы дружной компанией поспешили вдогонку. Даже Фантик выскочила, услышав шум и поняв, что происходит нечто очень интересное.

Стоя в катерке, быстро приближавшемся к берегу, наш гость опять облачился в рясу и теперь двигался