нагруженную стрекалами и двумя портативными генераторами.

Патун поднялся с песка и повторил сказанное ранее — причем далеко не первый раз, так что звук хорошо знакомых слов действовал успокаивающе:

— Маяк Кальпы работает непрерывно. По его импульсам вы всегда будете знать, где лежит город. Встречаются случаи, когда Свидетель мешает маяку — возможно, преднамеренно, — однако при известной настойчивости вы сможете вновь обрести сигнал. Все ваши скафандры обладают такими средствами. Сообщений для города посылать нельзя — ни в коем случае не следует обращать на себя внимание Хаоса. Всегда имеются караульные того или иного сорта, размера и вида, изменчивые внешне, но постоянно сохраняющие бдительность. Вечно голодный Хаос алчет добычи.

Кхрен бросил на Тиадбу взгляд сквозь золотистый щиток гермошлема.

— А сейчас пришло время сообщить вам пункт назначения, — сказал Патун. — Он был целью всех пилигримов со времен Сангмера — второе и последнее место на Земле, где можно узреть порядок и смысл, где найдется помощь для Кальпы. Это мятежный город, именуемый Натараджа. Если все пойдет хорошо, вы встретитесь с теми, кто сохранил свободу, не попал в ярмо Тифона. Вам предписывается сотрудничать с ними, рассказать все, что знаете, и выполнять все их указания. Поверьте мне, юные смельчаки, если бы я мог, я пошел бы с вами.

Тиадба смахнула несуществующие пылинки с набедренных карманов, где лежали ее книги.

Патун нервно, чуть ли не виновато продолжил:

— Никто не знает, что вас ждет. Скафандры оснащены активной броней — они способны учиться быстрее, чем вы, и приложат все свои силы, чтобы адаптироваться и защитить вас от извращений Тифона. Лицевые щитки преобразуют любые виды излучения в фотоны, которые становятся видимыми, не представляя для вас радиационной опасности. Временами, возможно, они обнаружат нечто неизвестное, не поддающееся анализу — в этом случае перед вами окажется мрак или ближайшая аппроксимация, основанная на недавних событиях. Чем сплоченней вы как группа, тем интенсивней скафандры будут взаимодействовать и координироваться друг с другом, а посему не слишком разбредайтесь и не отставайте — впрочем, расстояния там трудно оценить, даже с наилучшим оборудованием. Возможно, вам встретятся искушения. Караульные попытаются вынудить вас выключить генераторы и снять скафандры. Если искушение окажется непреодолимым, вы прекратите свое существование в качестве человека, сольетесь с анархией Тифона — станете отвратительной мерзостью, примеры которой часто встречаются в Хаосе. И тех, кто погибнет — даже самых великих, самых дерзких смельчаков, — Тифон использует против Кальпы.

Патун с видимым усилием подбирал слова:

— Есть вероятность, что Защитники падут и вы потеряете направляющий сигнал маяка. В таком случае последним выходом станет самоуничтожение. Скафандры примут на себя эту милосердную задачу.

Броня Тиадбы уже не натирала суставы. Девушка перестала чувствовать собственную кожу — прекратилась даже чесотка на шерстистых участках. Наверняка доспехи взяли на себя обработку тактильных ощущений, причем настолько полно, что становилось немного страшно: а что, если их хозяйка из мыслящего существа сама вскоре превратится в скафандр?

Чтобы подумала бы Грейн, увидев их сейчас? Разве можно вообразить лучшую подготовку или снаряжение?

— Пора, — сказал Патун, легко коснувшись ее плеча. Младшие инструкторы выпрямились и торжественно вскинули посохи. — Ожидается небольшое затишье, надо успеть пройти через ворота.

Поход начался.

Капюшоны неодетых шлемов тихонько покачивались в такт шагам. От поножей доносилось негромкое, сухое пощелкивание. Сообща разведчики производили впечатление гурта грузопедов, бредущих с фермы по утоптанной, жесткой тропинке.

Они прошли несколько долгих миль под исполинской центральной аркой, с одного бока освещенной светом пробуждения от далекого неботолка, а с другого… с другого бока не было ничего. Качество звука постепенно менялось, но как именно, понять было трудно. Тиадба всю жизнь провела на Ярусах, слушая жужжание голосов и эхо людского улья; все ее родственники разговаривали, двигались, думали. Ныне все звуки утонули в каменной тишине, уступили место новому качеству: ущербной, лишенной надежд пустоте, пребывающей в одиночестве, и все же горделивой — и более древней, чем мог постичь разум.

Ярусы всегда стояли особняком даже в Кальпе: они находились на нижнем уровне, были особенными, иными. Сколько разведчиков выходило в это странствие — столь же испуганные, как и они… столь же одинокие, отрезанные от всего, что было им знакомо?

— Тихо тут как… — прошептал Кхрен.

Многие мили впереди — сотни, может, и тысячи. Кто знает?

Мы навсегда оставляем Ярусы за спиной.

Уходим в Хаос.

То ли глаза привыкли к полумраку, то ли воздух стал чище — Тиадба не могла решить, — как бы то ни было, она вдруг различила прямоугольные, правильной формы объекты, выстроившиеся по обе стороны от арки — выше самых высоких блоков Ярусов.

— Что это? — приглушенно спросила она. Здесь подспудно чувствовалась необходимость уважительного поведения.

— Внутренний пояс генераторов реальности, — ответил Патун. — Они включатся, когда падет внешний защитный рубеж.

Грунт был неровным, напоминая каменистую зыбь, поднятую непреодолимой силой. Тут и там гладкие участки внезапно нарушались рытвинами и параллельными бороздами, засыпанными пережженной золой. Уж не след ли вторжений, прорвавшихся этим путем?

Впереди виднелся крайний предел — медленно мерцающий барьер.

Они шли и шли, минуты растягивались в часы, но мерцание никак не хотело становиться ближе. Как ни странно, силы девушки не истощались — скафандр создавал энергетический, электризующий эффект. Вспомнились слова Грейн на одной из первых сходок:

«Можно покрыть тысячи миль по самой сложной, практически непроходимой местности, и при этом остаться свежими и бодрыми. Вы проявите там все, на что способны; это станет приключением всей вашей жизни. Как я вам завидую…»

Даже после нескольких десятков миль и часов ходьбы темный свод над головой казался нескончаемым. И вдруг что-то изменилось. Мерцание возникло гораздо ближе. Несмотря на все сомнения, девушка еле сдерживала радость. «Небеса». Патун предупредил, чтобы мы были готовы к появлению каких-то «небес».

— Надеть шлемы. Загерметизировать скафандры, — приказал второй инструктор.

Тиадба огляделась по сторонам, сделала глубокий вдох. Воздух — последний настоящий воздух Ярусов — стал ледяным. На мохнатой нижней губе и в районе носа появился иней. Словно по команде, капюшоны гермошлемов — до сих пор лежавшие на плечах, подобно выскобленной фруктовой кожуре, — поднялись и закрылись с шипением, от которого заложило уши. Голове стало теплее, а зрение приобрело непривычную остроту. Мерцание впереди оживилось, в нем появились невидимые раньше искорки.

— Здорово, — высказался Перф. — Я уж думал, у меня уши от холода отвалятся.

Патун приказал всем остановиться. Младшие инструкторы выстроились шеренгой позади, словно преграждая путь к отступлению.

А ведь они так ничего и не поняли… Патун понимает — а эти… ничуть, ни капельки!

Пилигримы нервно переминались с ноги на ногу. Они стояли на гребне особенно высокой дюны возле наружного края фундамента Кальпы.

Внезапно мерцание словно прыгнуло к ним и выгнулось, будто хотело оттолкнуть разведчиков. Задние Высоканы вскинули посохи, Патун наклонился вперед.

— Ждите, — скомандовал он. — Не пытайтесь куда-то идти. Ворота найдут вас сами.