— Где это?

— Йосемите.

— Там чудесно.

— Ты давно наведывалась туда?

— Прошлым летом по дороге на виноградники. Мне очень понравилось, даже несмотря на толпы. А когда там нет туристов, парк, наверно, выглядит потрясающе.

— Возможно, отправлюсь туда. Буду жить на деньги, выплаченные мне за проработанное время. Мне не раз снилось, будто я возвращаюсь в Йосемите и ничего не узнаю там, но все равно восторгаюсь. Иногда сон такой отчётливый, что кажется, будто я уже там. А затем я открываю глаза и… это только сон.

Стелла коснулась его руки.

— Если… если ты осуществишь задуманное, ты всегда можешь вернуться сюда… потом.

— Спасибо. Буду рад. К тому времени мне наверняка откажут от места. Смешно надеяться, что они станут долго ждать.

— Давай заключим договор, — предложила Стелла. — Следующим летом ты приезжаешь сюда и помогаешь мне и маме. После твоей поездки в Йосемите и после того, как мир ознакомится с решением судей.

— Хорошо, — согласился с улыбкой Эдвард. Он дотронулся до руки девушки, а потом наклонился вперёд и поцеловал её в щёку. — По рукам.

Полковник Роджерс в охотничьей шляпе, куртке из верблюжьей шерсти и хлопчатобумажных брюках стоял, засунув руки в карманы, в конце взлётно-посадочной полосы на Фернис-Крике. Поблёскивающий в темноте частный самолёт «ЛирФан Спешл» на восемь пассажиров остановился в двадцати ярдах от него. Пропеллеры со свистом рассекали воздух и тарахтели, постепенно замедляя вращение. Посадочные огни самолёта не горели, а боковая дверь была открыта. Два пассажира — мужчина и женщина — тут же вышли из машины и стали вглядываться во мглу. Потом они направились к Роджерсу.

— Президент отказался встретиться с кем-либо из нас, — сообщил мужчина. Одетый в новое, но уже успевшее измяться пальто, чёрный костюм и шёлковую рубашку этот человек средних лет отличался сильной полнотой и абсолютно лысой головой. Женщина, лет сорока, казалась стройной рядом с ним. Пальто и тёмный брючный костюм шли её привлекательному лицу с большими глазами, маленьким подбородком и полными губами.

— Что входит в планы вашей группы сейчас? — спросила она.

Роджерс задумчиво потёр мочку уха.

— Моя группа… пока не определилась с планом. Мы не привыкли к подобным операциям.

— Конгресс и комитеты прижали хвост Крокермену. Они могут разделаться с ним, — заявил мужчина. — Мы так и не сумели убедить Маккленнана и Роттерджека присоединиться к нам. Лояльны до мозга костей. — Лысый скривил губы. По его мнению, лояльность, выходящая за рамки прагматизма, не являлась добродетелью. — Даже сейчас, может быть, слишком поздно. Вы говорили с представителями специальной группы?

— Мы предпочитаем не втягивать их, пока это возможно, — сказал Роджерс. — Я беседовал с Гордоном, и он чуть ли не предложил мне аналогичный план. Но мы не знаем, кто из группы может согласиться с нами и сохранить все в тайне.

— У вас есть спальный мешок? — спросила женщина.

— Нет, мадам.

— А вы знаете, где достать его, когда он понадобится? Оук-Ридж в моём районе…

— Нам не нужно гражданское имущество, — решительно заявил Роджерс.

— Налажена ли структура подчинённости? И как организована передача приказов и уточнённых данных? — настаивала женщина. — А работа с шифрами?

— Эти вопросы в нашей компетенции. Мы позаботимся обо всём. Если придёт время.

— Господи, вражеское ружьё уже выстрелило, — бросил мужчина.

— Да, сэр. Я читал в газетах.

— Адмиралу следует знать, — сказал прилетевший, интонацией намекая на необходимость закончить разговор, — что наша группа не в состоянии сделать большего за отпущенное ей время. На борьбу с президентом уйдут месяцы. Мы не можем отменить или перенести церемонию приведения Крокермена к присяге. Дискуссии по поводу рекомендаций законодательного комитета продлятся недели, а судебный процесс растянется на полгода. И в течение всего этого периода он будет у власти. Поэтому очередь за вами.

Роджерс кивнул.

— Вы назначили дату?

— Мы даже не убеждены, что можем выполнить задачу. А если можем — то нет уверенности, что возьмёмся. Все определится само собой.

— Решения должны быть приняты в ближайшее время, — подчеркнула женщина. — Все в замешательстве… Наш союз слишком экстраординарен, чтобы мы могли долго сохранять его в тайне.

Роджерс согласился. Мужчина и женщина сели в самолёт и пропеллеры начали, не спеша, набирать скорость. Роджерс вернулся к машине и выехал из аэропорта. Самолёт взмыл во мрак и тишину опустившейся ночи.

Вокруг пеплового конуса, в нескольких сотнях ярдов от него, прохаживались солдаты, патрулируя ярко освещённую местность. То тут, то там проезжали патрульные джипы. А за военными, за оградой, в миле от колдовского объекта, расположились туристы, устроившиеся кто в грузовом автомобиле, кто в вагончике, кто в прицепе. Даже так поздно — уже близился рассвет — многие не спали и загипнотизированные ожиданием собрались вокруг полыхающих костров. Пронзительный смех на одном конце лагеря сливался с мелодиями псалмов. Роджерс, выруливая к дороге, ведущей на Территорию, подумал, что эти люди, вероятно, никогда не спят.

В два часа ночи возле кровати зазвонил телефон, и Артур мгновенно проснувшись, потянулся, чтобы поднять трубку. Звонила Итака Файнман из госпиталя в Лос-Анджелесе.

— Он умирает, — тихо сказала она.

— Так скоро?