— Мистер Данн, миссис Данн здесь нет…
— Я это заметил.
— И объясняется это тем, что она вела себя… не совсем так, как положено. Видите ли, она находилась в дружеских… даже чересчур дружеских отношениях с отцом Барри. А мать Барри это очень сильно переживала. Так сильно, что пыталась из-за этого покончить жизнь самоубийством.
— Что?! — У Эйдана Данна был такой вид, будто его ударили обухом по голове.
— Как бы то ни было, сейчас все закончилось — закончилось в тот самый вечер, когда в Маунтенвью проходила festa. Если вы помните, миссис Данн уехала домой очень поспешно. Теперь мать Барри на седьмом небе от счастья, а его отец уже не состоит с миссис Данн в, гм, неподобающе, так сказать, дружеских отношениях.
— Фиона, это не может быть правдой!
— Это чистая правда, мистер Данн, но помните, вы обещали никому и ни при каких обстоятельствах не передавать мои слова.
— Но это же невероятно, Фиона!
— Уверяю вас, все обстоит именно так, как я вам рассказала. Когда вернетесь, спросите у жены, она — единственный человек, с которым вы можете говорить об этом. Но лучше, по-моему, вообще не поднимать эту тему. Барри ничего не знает, Грания и Бриджит тоже, так зачем же всех расстраивать!
В огромных глазах Фионы, казавшихся еще больше из-за толстых стекол очков, светилась такая искренность, такое неподдельное участие, что Эйдан Данн вдруг поверил каждому ее слову.
— Но если ты не хочешь никого расстраивать и вовлекать в эту историю, зачем ты рассказала все это мне? — спросил он.
— Наверное, потому… Потому что мне хочется, чтобы вы и Синьора были счастливы вместе. Я не хочу, чтобы вы, мистер Данн, изводили себя мыслью о том, что вы первый обманули свою жену. Сезон измен уже открылся, и открыли его не вы.
Она резко умолкла.
— Ты удивительное дитя! — проговорил Эйдан. Он заплатил по счету, и они в полном молчании направились к гостинице «Почтовая марка». В холле они остановились. Эйдан потряс ее руку и еще раз повторил: — Удивительно! — а затем поднялся к себе в номер, где Лэдди уже разложил на кровати все те предметы, которые на следующий день должен был благословить Римский Папа.
Господи, ведь завтра они отправляются на площадь Святого Петра, где верующих будет благословлять сам Понтифик! Эйдан схватился за голову. Он начисто забыл об этом!
Лэдди приготовил для благословения шесть наборов четок и теперь раскладывал их поверх покрывала. Он уже почистил всю обувь для синьора Буона Сера, который не знал, куда от него деваться.
— Domani mercoledi noi vedremo Il Papa,[110] — со счастливой улыбкой изрек Лэдди.
Оказавшись в кровати со Сьюзи, Лу был вынужден признать, что желание, переполнявшее его на протяжении всего вечера, теперь не может быть реализовано.
— Чересчур много выпил, — покаялся он, как будто это не было видно с первого взгляда.
— Не расстраивайся, — успокоила его Сьюзи, — завтра нам понадобятся силы для свидания с Римским Папой.
— О Господи, я совсем забыл об этом Папе, — пробурчал Лу и тут же уснул.
Билл Берк и Лиззи свалились на постель и уснули, даже не успев снять одежду. В пять часов утра они проснулись, дрожа от холода.
— Я надеюсь, сегодня у нас свободный день? — простонал Билл.
— Свободный, но только после встречи с Папой, — в тон ему ответила Лиззи. У нее раскалывалась голова.
Барри обессиленно упал на стул, от грохота которого проснулась Фиона.
— Я заблудился, — сообщил он. — Забыл, где мы живем.
— Барри, ведь это так просто: идешь от бара по прямой, а потом поворачиваешь налево!
— Да нет, я заблудился в гостинице, забыл, где наш номер, и вломился к каким-то чужим людям.
— Здорово же ты надрался, — без тени упрека сказала Фиона. — Ну, как прошел вечер?
— Хорошо, вот только есть тут какая-то тайна.
— Не сомневаюсь. Попей водички.
— Тогда я всю ночь буду бегать в сортир.
— Ты и так будешь туда бегать — после такого количества пива, которое ты выпил.
— А как ты дошла до гостиницы? — вдруг спросил он.
— Точно так, как я тебе уже объясняла: все время прямо, а потом налево. На, попей.
— Ты с кем-нибудь разговаривала?
— Только с мистером Данном. Я встретила его, когда возвращалась из бара.
— Он спит с Синьорой и прямо сейчас находится в ее постели! — со странной гордостью заявил Барри.
— Ничего подобного. Да и откуда ты можешь это знать!
— Я слышал его голос, когда проходил мимо номера Синьоры.
— И о чем же он говорил?
— Что-то такое про храм Марса — бога войны.
— Он что, лекцию читал?
— Ну, вроде того. Я тоже подумал, что он пересказывает ей свою лекцию.
— Господи, до чего все это странно! — произнесла Фиона.
— Я расскажу тебе кое-что еще более странное, — сказал Барри. — Все эти парни в баре — они не здешние, а из какого-то другого места.
— О чем это ты?
— Они приехали из какого-то городишки Мессанья — к югу от Бриндизи, от которого туда еще надо плыть на корабле. Говорят, там навалом оливок и фиг. — В голосе Барри звучало беспокойство.
— Ну, и в чем же проблема? — поинтересовалась Фиона. — Каждый из нас откуда-нибудь происходит.
— Они сказали, что приехали в Рим впервые, так что я не мог встречаться с ними, когда был здесь на Чемпионате по футболу.
— Может, мы забрели не в тот бар?
— Не знаю, — мрачно откликнулся Барри.
— А может, они просто забыли о том, что уже бывали в Риме?
— Такое не забывается.
— Но ведь они вспомнили тебя!
— Да и мне казалось, что я их вспомнил…
— Ну ладно, не расстраивайся и ложись спать. Завтра во время встречи с Папой у нас должны быть светлые глаза и трезвые головы.
— О Господи, еще и Папа…
Оказавшись в своем номере, Конни преподнесла Синьоре сюрприз. Это была лекция Эйдана, целиком записанная на магнитофонную ленту. Она специально купила диктофон и записала каждое сказанное им слово.
Синьора была тронута до глубины души.
— Я прослушаю ее под одеялом, чтобы не мешать вам спать, — сказала она после бурного выражения радости.
— Что вы, я с удовольствием послушаю эту лекцию еще раз, — возразила Конни.
Синьора пристально всмотрелась в лицо своей соседки. Ее глаза блестели, и во всем облике чувствовалось какое-то радостное возбуждение.
