Приближались экзамены, и почти все мальчики и девочки «Большого оркестра» усиленно готовились к ним: мало спали, мало ели и даже осунулись. К нам с Маней это не относилось: экзамены нам ещё не полагались.

Однако подготовка к экзаменам не могла поглотить все наши интересы.

Девочки очень загорелись мечтой о походе. Теперь они только об этом и говорили. Мальчики не вмешивались в эти разговоры. Куда интереснее было поспорить о футбольном матче или о шахматной битве наших гроссмейстеров с заокеанскими мастерами. Мы с удивлением сообщали друг другу, что Смыслов отлично поёт, болели за наших баскетболистов, переживали удачи и неудачи футбольного сезона.

— Центр нападения в московском «Динамо» не работает левой ногой! — горячился Яша. — А то бы они показали армейцам!

— Ну тебя! — возражал Ахмадей. — Дело не в левой ноге. Я скажу вот что: скорости нет. Армейцы быстрее бегают.

К экзаменам каждый готовился по-своему. Одни не поднимали головы от стола, другие больше надеялись на шпаргалки.

Чего только не происходило в «Большом оркестре» накануне двадцатого мая! Искандер, на всякий случай, записал формулы на ноготь большого пальца. Яша переписал решения самых трудных задач на бумагу и прикрепил её на подошву ботинка. Кто догадается, зачем ученик рассматривает свой каблук!

Люция записала английские слова на пёстрый носовой платочек.

— Мы все запаслись ответами, и ты готовься, — посоветовала она Фатыме.

Но та только пожала плечами:

— Зачем мне шпаргалки!

И всё же Фатыма выбрала из букета цветок сирени с пятью лепестками (чтобы сдать на «пять»!) и проглотила его с вечера накануне экзаменов.

Наконец настал солнечный день, когда на Доске отчёта около каждой фамилии появилось слово «перешёл», написанное рукой дяди Яфая. «Большой оркестр» глубоко вздохнул: окончился ещё один учебный год. И самое главное — никто не оставался на второй год, даже не получил переэкзаменовки. Теперь можно было как следует отдохнуть до первого сентября!

Мамы воспользовались этим поводом, чтобы снова помучить нас, мальчишек.

— А почему бы нам не устроить нашим детям общий вечер по случаю окончания учебного года? — носилась из квартиры в квартиру Люциина мама. — Нам самим не оказывали подобного внимания. Пусть дети ощутят нашу заботу. Кстати, мальчики и девочки соберутся вместе… Это им полезно!

Девочки восторженно приняли идею вечера. Нас она, конечно, не порадовала. Этого ещё только не хватало!

— Товарищи мушкетёры, давайте откажемся! — предложил Яша.

— Нельзя, — вздохнул я, — мамы сами придут на вечер и нас обяжут.

Против этого довода никто не стал спорить.

— Посидим чуточку, потом сбежим! — посоветовал Яша.

— Ничего другого не остаётся, — согласился Ахмадей.

Ох, и досталось же мне в тот вечер! Вместе с девчонками я помогал своей маме. Почти из каждой квартиры выносили столы и стулья. Потом, когда столы накрыли скатертями, получился один длинный стол.

Люциина мама сама сходила на базар, накупила всякой всячины. Когда всё это расставили на столе, то выглядело как на Первое мая.

Конфет было — хоть горстями забирай в карманы! Шоколаду — меньше: плитку делили пополам. Но и это немало! Мы ведь не девчонки, на шоколад не падки!

Четыре мамы пекли для нас пирожки и беляши; то и дело я забегал домой, чтобы посмотреть, как моя мама варит чак-чак. Я уверен, что мало кто знает это башкирское кушанье. Тот, кто отведал его когда-либо, поймёт, почему я с нетерпением ждал чак-чака. А кто никогда не пробовал, пусть приезжает в наш дом. Угостим, не жадные!

К чаю поставили душистый мёд, который называется липовым. Когда о чём-нибудь хотят сказать плохое, говорят: «липовый». К липовому мёду это не относится!

Ну, про цветы не буду говорить. Букетов всяких наставили столько, что через стол трудно было разглядеть друг друга.

Но, как известно, у нас во дворе ничего не проходит гладко. Вот и «Вечер дружбы» начался не так, как планировали его мамы. Они во что бы то ни стало хотели рассадить нас вперемежку с девчонками. Кто с кем больше дрался, того и собирались посадить рядом. Я не знаю, почему так решили. Может быть, чтобы друг к другу привыкали и не дрались потом? До чего же наивно рассуждают иногда мамы!

Одним словом, мы наотрез отказались — не стали садиться рядом с девчонками.

— Или отдельно, или вообще не будем праздновать! — категорически заявил Ахмадей.

Это подействовало.

— Какие они нелюдимы… — начала было говорить Люциина мама, но на неё шикнули другие мамы, и разговор про нас замяли. На душе стало легче.

Теперь расскажу всё по порядку, чтобы ничего не упустить.

Понятное дело, девочки уплетали конфеты и без конца разговаривали да смеялись. Я не знаю, почему так часто смеются девчонки. Что касается нас, то мы сидели рядом, чинно и важно разливали фруктовую воду по чашкам.

После того как все мы немного поели, мама Фатымы произнесла небольшую речь.

— Будем верить, — сказала она, — в настоящую дружбу между нашими детьми! Желаем им всем вместе и дружно сходить в летний поход!

Но у нас был свой тост.

— За дружбу и так далее! — тихонько сказал Ахмадей.

— За красных мушкетёров! — добавил Яша. Мы разом выпили фруктовую воду.

Всё шло тихо и гладко. Скоро мамы ушли, осталась только Манина бабушка.

Мы тоже собирались смыться, когда внезапно в саду появился Мурат. Он помахал рукой Фатыме, скрылся, а потом появился снова. Я так и ахнул. Рядом с ним шагал лобастый мальчик, тот самый, с которым мы познакомились, когда искали дом Аксакова.

— Заходите, мальчики, что же вы опоздали? — крикнула им Фатыма.

Отсюда мы заключили, что она пригласила их на «Вечер дружбы». Это надо было понимать как вызов нашим мальчикам. Имея столько порядочных мальчишек в своём дворе, приглашать чужих, с другого двора! Большего оскорбления для нас нельзя было и придумать.

Не я один так думал. Ахмадей даже побледнел от обиды.

Между тем все девочки начали ухаживать за своими гостями. Фатыма поставила перед лобастым тарелку с ягодами. Зуляйха подала ему чай. Маня тоже отломила кусок от своего шоколада и протянула Мурату.

«Ну, погоди же! — подумал я. — Как защищать — так Мансур! А как шоколады дарить — так другой!»

Я поднялся и сказал ребятам:

— Ну их! Уйдём!

— Сиди! — прошипел Ахмадей, не сводя глаз с лобастого.

— Мы же решили смыться! — напомнил я.

— Молчи! Чего тебе! Сам знаю! — рассердился Ахмадей.

Я не стал настаивать. С тех пор как Маня уступила свой шоколад Мурату, я потерял всякий интерес к нашему вечеру. Даже до чак-чака не дотронулся.

Когда вечер кончился и все расходились, я подошёл к Ахмадею.

— Как ты думаешь, — спросил я его, — может быть, надо отколотить их?

— Не сейчас, — сухо ответил Ахмадей.