из двух повестей («Саранча» и «Взятие Великошумска»), «Соть» (под названием «Тронется лес»; 1950; роман переиздан в 1956-м венгро-румынским издательством), «Дорога на Океан» (1951; переиздана в 1965 -м), «Русский лес» (1955), «Скутаревский» (под названием «Комета»; 1956), «Вор» (1962; в послесловии к роману, между прочим, говорится, что именно в этой книге «миропонимание Леонова развертывается полнее всего») и так далее. И даже «Метель», не переиздававшуюся в России, венгры выпустили отдельной книжкой в том же 1963 году.
Венгерская постановка пьесы стала, пожалуй, лучшим подарком к 65-летию Леонида Леонова, которое теперь с неизменным елеем отмечалось во всех правительственных газетах СССР. Лучше бы пьесы позволили ставить вместо публикаций трафаретных и с каждым юбилеем все более неживых панегириков…
Еще до Венгрии, в 1957-м, «Метель» и «Золотая карета» были поставлены в Чехословакии, а в 1958 -м еще и «Волк». Отзывы чешской критики на эти постановки были более чем откровенны: утверждалось, что Леонов восстает против догматизма советской системы, прямо писалось о воссозданной в сочинениях драматурга «атмосфере подозрительности, уродующей человеческий характер». В России подобных рецензий на сочинения Леонова не писал никто. Мы, правда, не уверены, что писателя такое прочтение приводило в восторг. О европейском фуроре своих драм Леонов почти никогда в советской прессе не высказывался.
Да и вряд ли ему стоило рассказывать, что «прикрытую» в СССР «Метель» в той же Чехословакии издали в 1957-м, переиздали в 1958-м и еще раз в 1959 году — настолько быстро расходились тиражи! И едва ли ему пришло бы в голову поделиться радостью, что в 1967 году в Чехословакии вышла книга «Бабель. Леонов. Солженицын» (где главным сочинением Леонова назван «Вор», и интерпретировался роман вполне прозрачно: «Если революция, по его (Векшина. —
Всего с середины 1920-х до середины 1960-х в Чехословакии зафиксировано 70 изданий произведений Леонова — как отдельных книг, так и публикаций в главнейших журналах и газетах страны.
Плюс ко всему в 1963 году в Чехословакии поставили на сцене «Бегство мистера Мак-Кинли» — до которого у советских театров руки вообще так и не дошли.
Одновременно с венгерской постановкой в марте «Метель» ставят в Югославии, в белградском Современном театре, и там пьеса идет особенно успешно: билеты раскупаются за неделю до премьеры. Интервью Леонова, приехавшего в декабре того же года в Югославию, появляются в каждой третьей местной газете. Наименования рецензий, публикуемых на постановку, опять же, говорят сами за себя: «Атмосфера страха», «Занесенные метелью» и т. п.
Встречают его там «на ура»: Леонов выступает в столичных университетах, много общается с местными писателями, его возят по древним монастырям…
В следующем году в Югославии сделают сценическую постановку романа «Вор» — чего на родине Леонова тоже не случалось никогда.
В декабре 1964-го на больших экранах Страны Советской появляется картина «Русский лес». И Леонида Леонова, и большинство зрителей и почитателей этого романа ждет некоторое разочарование.
В качестве режиссера выступил Владимир Петров, прославившийся в 1930-е масштабной исторической картиной «Пётр Первый», снявший в 1940-е «Кутузова» и «Сталинградскую битву», после войны с успехом экранизировавший классику — от «Ревизора» (1952) по Гоголю до «Накануне» по Тургеневу (1959). Казалось бы, лучшего режиссера для «Русского леса» — романа, с одной стороны, эпического, а с другой, наследующего русской классике, — и придумать было невозможно.
Музыку к фильму писал великий Георгий Свиридов, один из любимейших композиторов Леонова. Над сценарием работали втроем: сам Владимир Петров, Юрий Лукин (недавно сделавший сценарий к «Судьбе человека» по Шолохову) и автор собственно «Русского леса».
Но, признаться, с писателем было не так просто ладить: законы кинематографа его волновали куда меньше, чем собственный текст. Леонов вообще кино не очень жаловал, предпочитая театр. Сохранилось пять неутвержденных вариантов сценария! И утвержденный — шестой: Леонид Максимович, по-видимому, хорошо помучил своих соавторов.
Сложную архитектонику романа так и не удалось перенести в кадр. Вот лишь один пример: в первой части фильма, действие которой происходит 22 июня 1941 года, трижды пришлось повторять одну и ту же сцену с сидящим в своем кабинете Иваном Вихровым (его играл лауреат Сталинской премии Борис Толмазов). А всё потому, что иначе не удалось соединить воедино четыре ретроспекции: возврат в его детство — раз, показ юности Вихрова — два, воспоминания о встрече с Грацианским — три и переезд Вихровых в столицу — четыре.
Фильм в итоге получился труднопроходимым, тяжеловесным, почти трехчасовым, и ни замечательная музыка, ни отменная актерская игра упомянутого Толмазова, Руфины Нифонтовой, Николая Гриценко, Майи Булгаковой и Юрия Яковлева ленту не спасли.
В отличие от книги фильм не пользовался известностью и вскоре был позабыт.
Последнее явление белогвардейца
В то время как леоновские пьесы шествовали по театрам Европы, а рецензиями на них можно было в два слоя уложить достойную площадь или, при иных обстоятельствах и в другие годы, сшить из них крепкое дело о «клеветничестве» и «пособничестве» — вот в это самое время Леонов в который раз размышлял: а стоит ли публиковать повесть
Крамолы в ней, на нынешний взгляд, немногим больше, чем в любом другом сочинении Леонида Леонова: внеидеологичные, злые каверзы обнаружить у него можно везде. Есть они и в
Но дело в том, что
В
А тогда Леонов боялся за повесть, как за живого и близкого человека. «Опубликовать — это все равно что Евгению Ивановну мою, нагую, выпустить на площадь, на всеобщее рассмотрение…» — так вот говорил.
Советовался в который раз с женою, Татьяной Михайловной, и вроде бы в конце концов решились на публикацию.
Зимой 1963-го в Москву из Лондона приехала уже упоминавшаяся нами выше Мария Игнатьевна Будберг, любимая женщина Горького (и, кстати, Герберта Уэллса; а также же двойной агент советской и английской разведок, о чем, впрочем, Леонов знать никак не мог).
Устроили встречу Будберг и Леонова. Специально для Марии Игнатьевны и ее гостей Леонов выступил с чтением повести. Все были очарованы.
Леонов отдельно поинтересовался у Марии Игнатьевны, нет ли ошибок в описании одного из главных героев — английского ученого, его привычек, речи. Будберг сделала две или три незначительные поправки… Позже именно она блестяще переведет леоновскую повесть для английского издания (отчего-то забыв вставить в текст посвящение Татьяне Михайловне Леоновой — чего Леонид Максимович очень долго не мог простить Будберг; хотя и у Будберг могли быть свои обиды — она, к примеру, могла помнить, как тогда у Горького Леонов избежал ее… женского внимания).
В марте 1963 года Леонов позвонил Вадиму Кожевникову, редактору журнала «Знамя»: