он умер, в завещании своем назначив маркиза единственным опекуном своей дочери и управляющим всех ее имений.
Похороны задержали нас на несколько недель, после чего мы вернулись в Монте-Салерно, где я опять стала щипать моих прислужниц. Четыре года прошли в этих невинных развлечениях, которые были для меня тем приятнее, что маркиза всякий раз признавала меня правой, утверждая, что весь мир существует для моих услуг и что нет достаточно суровой кары для ослушниц.
Но однажды все служительницы одна за другой покинули меня, и вечером мне пришлось раздеваться самой. Я заплакала от злости и побежала к маркизе, которая сказала мне:
– Милая, дорогая принцесса, осуши свои красивые глазки; я сама тебя сегодня раздену, а завтра приведу тебе шесть женщин, которыми ты, я уверена, будешь довольна.
На другой день, после того как я проснулась, маркиза представила мне шесть молодых и очень хорошеньких девушек, при виде которых я испытала какое-то волнение. Они тоже показались мне взволнованными. Я первая овладела собой, спрыгнула в одной рубашке с постели, обняла их всех по очереди и уверила, что никогда не буду ни щипать, ни бранить их. В самом деле, хоть они, одевая меня, порой действовали неловко и осмеливались меня не слушать, я на них никогда не сердилась.
– Но, синьора, – сказал я принцессе, – кто знает, не были ли эти молоденькие девушки переодетыми юношами.
Принцесса с гордым видом ответила:
– Синьор Ромати, я просила не перебивать меня.
И продолжала:
– В день моего шестнадцатилетия ко мне явились знатные посетители. Это были: государственный секретарь, испанский посол и герцог Гвадаррама. Последний приехал просить моей руки, а другие двое лишь сопутствовали ему, чтоб поддержать его просьбу. Молодой герцог был очень хорош собой и, не буду отрицать, произвел на меня большое впечатление. Вечером мы вышли погулять в сад. Не успели мы сделать нескольких шагов, как из-за деревьев выскочил и устремился прямо на нас разъяренный бык. Герцог преградил ему дорогу, с плащом в одной руке и шпагой в другой. Бык на мгновение остановился, но сейчас же ринулся на герцога и упал, пронзенный его клинком. Я подумала, что обязана жизнью отваге и самоотверженности молодого герцога, но на другой день узнала, что его конюх нарочно подвел к нам быка и что хозяин его, по обычаям своей родины, хотел таким способом доказать мне свою преданность. Тогда, вместо благодарности, я рассердилась за тот испуг, который он мне причинил, и отвергла его предложение.
Поступок мой несказанно обрадовал маркизу. Она воспользовалась этим случаем, чтобы пояснить мне все преимущества свободы и подчеркнуть все лишения, которые мне пришлось бы терпеть, став замужней. Вскоре после этого тот же самый государственный секретарь приехал к нам с другим послом – владетельным герцогом Нудель-Гансбергским. Этот искатель был высокий, нескладный, толстый, светловолосый, бледный до синевы и старался развлечь меня разговорами о майоратах, которыми он владеет в управляемых Габсбургами землях Германской империи, но говорил по-итальянски со смешным тирольским акцентом.
Я начала передразнивать его выговор и с тем же самым акцентом стала его уверять, что ему необходимо все время находиться в своих наследственных майоратах. Немецкий герцог уехал в большой обиде на меня. Маркиза осыпала меня ласками и, чтобы сильней привязать к Монте-Салерно, приказала создать все это великолепие, которым ты тут дивился.
– В самом деле, получилось великолепно! – воскликнул я. – Этот чудный дворец вполне можно назвать земным раем!
Услышав эти слова, принцесса с раздражением встала и промолвила:
– Синьор Ромати, я тебя просила больше не употреблять этого выражения.
После чего она засмеялась, но странным, судорожным смехом, протяжно повторяя:
– …да… раем… земным раем… нашел о чем говорить… о рае.
Сцена становилась неприятной. Наконец принцесса приняла прежний строгий вид и, устремив на меня грозный взгляд, приказала следовать за ней.
Тут она отворила дверь, и мы оказались в большом подземелье, в глубине которого поблескивало как бы серебряное озеро, в действительности состоявшее из ртути. Принцесса хлопнула в ладоши, и я увидел лодку, управляемую желтым карликом. Мы вошли в лодку, и только тут я понял, что у карлы лицо золотое, глаза бриллиантовые, а губы коралловые. Словом, это был автомат, с неслыханным проворством разрезавший маленькими веслами волны ртути. Этот невиданный перевозчик высадил нас у подножья скалы, которая раскрылась, и мы вошли опять в подземелье, где тысячи других автоматов представили нам изумительное зрелище. Павлины распускали усеянные драгоценными камнями хвосты, попугаи с изумрудными перьями летали у нас над головой, негры из черного дерева приносили нам на золотых блюдах вишни из рубинов и виноградные кисти из сапфиров – бесчисленное количество изумительных предметов наполняло эти чудесные своды, конец которых был недоступен глазу.
Тут, сам не знаю почему, у меня опять возникло желание повторить это злосчастное сравнение с раем, чтобы проверить, как принцесса отнесется к нему на этот раз.
Поддавшись коварному соблазну, я сказал:
– Действительно, можно сказать, что синьора владеет раем земным.
Однако принцесса с очаровательной улыбкой ответила:
– Чтоб ты мог лучше судить о приятности этого жилища, я представлю тебе шесть своих слуг.
С этими словами она вынула из-за пояса золотой ключ и открыла огромный сундук, крытый черным бархатом с серебряными украшениями. Когда крышка открылась, из сундука вышел скелет и с угрожающим видом направился ко мне. Я обнажил шпагу, но скелет, вырвав у себя левую руку, пустил ее в ход, как оружие, и с ожесточением напал на меня. Я оказал довольно сильный отпор, но в это время из сундука вылез другой скелет, выломал у первого ребро и со всей силой ударил меня этим ребром по голове. Я схватил его за шею, но он обнял меня костистыми руками и чуть не повалил на землю. В конце концов мне удалось от него освободиться, но тут из сундука выполз третий скелет и присоединился к первым двум. За ним показались еще три. Тогда, потеряв надежду одержать победу в такой неравной борьбе, я упал на колени перед принцессой и попросил у нее пощады.
