Калента, вооруженная пылесосом на батарейках! Ента поровну распределяла свое внимание между пылью, которую собирала пылесосом, и обороной последнего от посяга­тельств обозлившихся владельцев метел.

— Квадратный метр лучшего рома. Пятьдесят лит­ров гренадина. Сок из сотни восстановленных лимонов. Пятьдесят фунтов лепесткового сахара. Тысяча пьяных вишен. Плантаторский пунш, доктор. Угощайтесь. Опс благослови.

И неверной походкой удалился.

Шима с сомнением оглядел устрашающий цилиндр, потом все же полез по сходням, которые вели к полям шляпы, возвышавшимся на три метра над ним. Он по­лучил по дороге керамическую кружку — ему сказали, что это подарок и он может забрать ее домой. Занял очередь и обратился к стройной яркой девушке перед ним. Кружка в ее руках уже явно побывала в употреб­лении.

— Опс благослови. Я вижу, вы уже попробовали пунш. Ну и как он вам?

Девушка повернулась и смерила его внимательным взглядом умных глаз.

— Опс благослови. Я уже в пятый раз в очереди.

— Что, так вкусно?

— Какое это имеет значение? Фирма — мой кли­ент, и в мои обязанности входит угождать им.

Она зачерпнула полную кружку пунша и посторо­нилась, пропуская Шиму. Когда он перегнулся через край, чтобы наполнить кружку, девушка внезапно схва­тила его за лодыжки и опрокинула в пунш.

— Сукин ты сын! Вот тебе за термокупальню!

Он нырнул головой в пунш, присоединяясь к бу­кету из рома, гренадина, лимонного сока, сахара и тысячи вишенок. Девушка продолжала крепко де­ржать его за ноги, пока он бился и захлебывался в Пунше. Когда он уже был на грани потери сознания, его отпустили. Ему удалось извернуться и подняться на ноги. У полей цилиндра девушка пыталась вырваться из рук управляющего по рекламе, гневно сверкая на Шиму глазами.

— Это не был я, в термокупальне, — выдохнул Шима.

— Черта с два! Я-то тебя везде узнаю!

— Тем не менее наше вам с кисточкой, мадам. Вы решили для меня проблему изоляции. Опс благо­ слови.

* * *

Когда измученная Гретхен добралась наконец до своих дверей, то обнаружила на посту лишь нескольких стражей цитадели. Она невольно улыбнулась, увидев их колоритные лохмотья — дань Опс. Шима? Ни малей­шего признака.

«Не случилось ли чего? Может быть, снова приступ нападения и бегства?»

Однако рассыльный только что передал запись от Шимы.

«Из пентхауза?»

Нет, из Управления Полиции.

«Ох ты, Господи! Идиот снова влип!» Однако она включила запись твердой рукой.

* * *

Я наговорил эту пленку для тебя, Гретхен, люби­мая, потому что я полностью выжат. Я не в состоя­нии видеть никого, даже тебя.

Случайно, когда я рассчитывался за тот краде­ный бронзовый цилиндр, меня натолкнули на финал Голема, на решение проблемы с твоей изоляцией для опыта. Батисфера. В ней смонтированы системы свя­зи, жизнеобеспечения и подачи энергии — то, что сму­щало нас в проблеме полной изоляции. Кроме того, океанские глубины недоступны для внешних помех — разве что просочится легкая радиация от земной ман­тии да один-другой заблудившийся нейтрино.

Я отправился в Институт Океанографии, чтобы договориться с Люси Лейц, приятелем по МТИ, о ба­тисфере. Люси — это Фридрих Гумбольдт Лейц, док­тор философии, и ДОДО (большими буквами). Нет, не ископаемая птица, а Директор Общих Донных Опера­ций. Я знал, что у них есть маленькая батисфера.

Они отмечали Празднество Опс пиршеством из сырой рыбы, поедая избыток живности из собствен­ного аквариума. Ты не представляешь, Гретхен, какой стыд за человечество испытываешь, глядя в глаза ги­гантскому крабу, когда ты отламываешь ему клеш-

ню... Короче говоря, я получил благословение One от Люси и полное добро на батисферу, поэтому настра­ивайся на завтра — и постараемся не сорвать дело, потому что теперь я знаю, что Индъдни прав. Наше время действительно истекает. Когда я закончу, то ты, думаю, со мной согласишься.

Оттуда я пошел в штаб-квартиру Армии Оледе­нения, надеясь, что перехвачу там тебя — утрясаю­щую свое выступление из «Паяцев». Тебя не было, и я все уладил сам — ну и акулы эти святоши! Они бились в истерике на молитвенном сборище по случаю начала Опснедели. Ясное дело, Армия на дух не переносит ложную богиню One и ее грязные, порочные, греховные Опалии.

Их там было, наверное, с тысячу, во главе с оче­редным Скрябин-Финкелевским фигляром, ошизевшей кокни, называвшей себя Сабрина Финкель. Выли «Как Ем у пчела...», крушили все подряд, дергал ись в экстазе —• ну прямо толпа линчевателей. За моей спиной спря­талась девушка, и неудивитепльно, что она была ис­пугана — я сам дрожал от страха.

— Вы, похоже, джентльмен, даже несмотря на ваш ужасный вид, — сказала она (я был весь в Планта­торском пунше — потом объясню). — Бога ради, забе­рите меня отсюда. Какая мерзость!

Ну, мы оттуда быстренько смылись, схватили тачку и направились ко мне в Оазис. Каждый сидел в своем углу и молчал. По пути пришлось вести себя как джентльмен и предложить на выбор: или она едет дальше к себе, куда ей надо (за мой счет, разумеется), или предварительно поднимется на минутку в пент- хауз выпить на посошок.

— Я бы, конечно, сейчас выпила. В проклятой Ар­мии сухо, как в пустыне. Только чур не приставать!

— Боже упаси! — Меня аж передернуло. — Что я, Казакова? Пойдем скорее, чертовски холодно.

Мы поднялись в комнаты, и я стал разжигать камин.

— У тебя за воротником рубашки торчат вишен­ки, — заметила она, внимательно за мной наблюдая. — Ты в курсе?

— Не мудрено. Я недавно столкнулся с большим котлом Плантаторского пунша.

Девушка бродила по комнатам, с любопытством глазея по сторонам.

— Ух ты, никогда не была в таких роскошных квартирах. Да, ты парень в порядке, я сразу поняла, несмотря на твою грязную одежду и эти тряханутые вишни.

— Не обращай внимания, просто я ходячий кок­тейль. Ладно, сейчас я дам выпить, и подумаем, как переправить тебя домой.

Мы посидели у камина и выпили немного. Она го­ворила — но не о том, как попасть к себе домой, а об Армии Оледенения, где работала, похоже, курьером. Простушка с хорошей здоровой кожей, но никак не красавица.

— Нужно поговорить с Филли, — внезапно заяви­ла она.

— С Филли? Твоя подружка?

— Филадельфия. Я живу там вместе с родите­лями.

— Зачем звонить? Пневмотруба домчит тебя за двадцать минут.

— Знаю. Я должна предупредить, что сегодня не приду.

Только этого мне не хватало!

— Телефон не работает.

— Брось заливать! Думаешь, я тебя обдеру? Не боись, от тебя звонить не буду.

— А может, лучше вернуться домой, э-э... —Я до сих пор не знал, как ее зовут.