строили свои выводы лишь на основании «немецких источников, которые, вероятно, было бы разумнее принимать скептически».
Это признание, важное для нас, сделано Э. Янгом в 1967 году.
Но тут читатель вправе задать мне каверзный вопрос:
– Каждый корабль имеет вахтенный журнал. Если сохранился такой журнал «Тирпитца», то он ведь может дать самый точный ответ – были ли попадания торпедами в борт линкора 5 июля 1942 года? Это, конечно, при условии, если журнал уцелел!
Дорогой друг и читатель, такой журнал сохранился…
Эту мою книгу еще в рукописи прочел капитан 1-го ранга В. В. Тарасов, ленинградский профессор, специалист в области военно-морской истории, автор многих трудов по истории нашего флота. Тогда же он сообщил мне, что англичане после войны завладели вахтенным журналом «Тирпитца», а там на листе с датой от 5 июля 1942 года никаких отметок о попадании в линкор торпед не зафиксировано!
Выходит, Жан Клод не клеветал, когда говорил, что «взрывы произошли лишь в воображении Лунина»?..
Как же я отнесся к сообщению профессора Тарасова?
Спокойно!
Как автор и как историк, я имею право на собственную точку зрения, которую и должен обосновать. Пусть она будет спорной, но даже в порядке дискуссии она будет полезна.
В. В. Тарасов сообщил мне: «Я не спорю, что и немцы сознательно могли не записать в вахтенный журнал факт атаки подлодки на „Тирпитц“, и англичане тоже могли это же сознательно скрыть, чтобы приписать все лавры победы над немецким линкором себе».
Тарасов хотел, чтобы я над этой темой еще раз подумал.
Я подумал и вспомнил…
Я вспомнил день 3 сентября 1939 года – день вступления Англии во вторую мировую войну, когда гитлеровская подлодка рванула торпедой британский лайнер «Атению» с женщинами и детьми. Желая замазать это преступление, немцы тогда поступили с вахтенным журналом подлодки так, что хуже не придумаешь. Они выдрали страницу с записью об атаке на «Атению» и заменили ее другой с иными записями, совершив юридически самый обычный подлог… Именно –
Разве не могли они поступить так же и с вахтенным журналом своего линейного корабля «Тирпитц», тем более что гросс-адмирал Редер знал – одна неудача, и… головы покатятся!
Стоит ли рисковать головой, если можно вырвать страницу?
Расшифровать тайну вахтенного журнала «Тирпитца» мне помог Самуэль Морисон, американский историк, профессор Гарвардского университета. Морисон состоял при Ф. Рузвельте историографом войны на море. Он считал, что документа точнее вахтенного журнала быть не может на белом свете, и потому после победы с радостью заполучил для работы «дневники» кораблей фашистского флота… Его постигло жестокое разочарование!
Вахтенные журналы немцев никак не отражали истинного положения вещей на гитлеровском флоте. «Для большинства вахтенных журналов, – писал С. Морисон, – характерны преувеличения и даже
Читатель уже знает, какова была обстановка внутри германского флота летом 1942 года. Шла жестокая борьба за власть между Редером и Деницем. В мертвой схватке сцепились две доктрины – войны крейсерской и войны подводной, – а Гитлер выступал при этом на ринге в роли беспощадного рефери. Понятно, что плававшие на линкорах и стояли за линкоры, а подводники Деница считали, что только они способны воевать за Германию на море… Разве при такой ситуации можно сознаться перед Гитлером, что «Тирпитц» с трудом вывели в океан, но не успел он как следует развить скорость, как ему сразу всадили в борт парочку торпед, после чего пришлось ему смываться обратно в коридор фиорда?..
Я убежден, что атака «К-21» потому и не отражена в журнале «Тирпитца», что такая запись была чревата опасностью для Шнивинда, для Редера и вообще для всего надводного флота Германии, – ведь все знали о паническом страхе Гитлера перед потерями дорогостоящих линкоров. Затушевав атаку Лунина, офицеры «Тирпитца» спасали от неизбежной консервации и сам линкор, и свой офицерский престиж. И не исключено, что немцы тщательно замаскировали в своих документах все следы лунинской атаки…
Я знаю, что командиры советских подлодок сознательно преуменьшали свои успехи, никогда их не преувеличивая, чтобы – упаси Бог! – не впасть в ошибку и не подвести свое командование. Ведь их рапорты отражались потом в радиосводках Информбюро, а голос Левитана: «Говорит Москва!» – разносился по всему миру… Мы не имеем права подозревать Лунина в присвоении себе того подвига, которого он не совершил!
Когда я писал эту хронику, я знал, что Николай Александрович Лунин тяжело переживал недобрый шум, поднятый вокруг его имени. После казни отца, как мне рассказывали, характер Лунина изменился не в лучшую сторону (это можно понять). В конце войны он окончил Военно-Морскую академию и продолжал служить на флоте. Но Лунин уже и сам старался не упоминать о своей атаке на «Тирпитц». Если же кто и спрашивал его об этом, то получал раздраженный ответ раздраженного человека:
– Я ведь никогда не рапортовал командованию, что торпедировал «Тирпитц», я докладывал адмиралу Головко только о том, что выпустил в эту большую сволочь четыре торпеды из кормовых…
Это правда. Николай Александрович доложил «наверх» только о самом факте своей атаки, но делать выводы он предоставил нашей и британской разведкам: пусть проверяют!
Несмотря на подвиг, осветивший всю его жизнь, как вспышка «блица», Лунин, если выражаться языком военных, «карьеры не сделал». В звании капитана 2-го ранга он высчитывал угол атаки на «Тирпитц» летом 1942 года, а осенью 1970 года он умирал лишь в звании контр-адмирала…
Да, он умирал, когда в палату главного военно-морского госпиталя в Ленинграде друзья принесли ему журнал «Звезда».
– Коля, здесь ты
Лунин успел прочесть мой «Реквием» за два дня до своей кончины. Он был неизлечим и сам знал, что умирает. Человек высокого мужества, что он доказал в боях и атаках, Лунин оставался мужественным до конца.
Перед смертью он не был одинок – его навещали боевые друзья. Пусть читатель не упрекнет меня в нескромности, я все-таки позволю себе привести здесь отрывок из письма Владимира Юльевича Брамана,[35] который посетил Лунина в госпитале:
«…я был у Лунина, захватил с собой бутылку сухого вина, у койки сидел уже Арванов.[36] Н. А. Лунин был очень худой, изможденный… Открыли бутылку вина, подложили ему под спину подушки, выпил он стакан вина при нас. Шутил, рассказывал анекдоты, но видно было, что он уже не жилец на этом свете…
Николай Александрович сказал мне и Арванову:
– Из всех книг, повестей и рассказов, которые я прочел про Северный флот и, в частности, про мою «К- 21», только один писатель, моряк Валентин Пикуль, написал так правдиво, честно и по-морски, что я не мог читать без слез, а вы, ребята, сами ведь знаете, что я не из слезливых людей…
Уж это-то мы знаем хорошо – на собственном опыте! Еще Лунин сказал, что очень хотел бы встретиться с Вами и поговорить. Но не придется. 17 ноября Н. А. Лунин попросился из палаты, его повезли, привезли обратно, положили на койку.
Вдруг он сказал:
