Шли в режиме ста оборотов. Воздух внутри лодки был вполне сносен. Влажность нормальная. Но знобящая глубина полярного океана уже объяла корпус крейсера, и стало холодно. Лунин натянул перчатки, его ладони плотно обвили каучуковые рукояти зенитного перископа. Глаз командира ослепила синяя вспышка – это значит, что высоко над ними верхушка перископа проткнула море.

– Улетели, паршивцы, – сказал Лунин, оглядывая небо; опустил зенитный перископ, поднял командирский. – И горизонт чистенький. Подвсплыть нам, что ли, комиссар? Давай продуемся…

С сильным помпажем, похожим на взрывы, воздух вышибал прочь воду. Палуба стала давить матросам в подошвы: подъем! Лунин накинул реглан, выбрался через люк в мокрый «лимузин», где только что все было залито водой. Вода еще жила здесь, перекатываясь под ногами звенящими струями. Нос «К?21» мерно вздымало на волне, море билось пеной в решетках и в шпигатах. А ствол пушки кивал океану грозно- сосредоточенно…

Браман вскоре доложил свои технические соображения. Ремонт цистерн в боевом походе – случай, конечно, исключительный, почти небывалый в походной практике… Браман сказал:

– Лодка «намокла», сначала нам надо ее облегчить. – Он предложил откачать за борт всю пресную воду: – Это уже двенадцать тонн. Да еще восемь тонн смазочных масел. А ничего другого тут не придумать…

Лунин задумчиво поскреб свою бороду, оглядел океан:

– Вода – черт с ней! – сказал он. – Будем хлебать воду из опреснителей… не подохнем! Но вот масло? Оно оставит такое пятно, что размаскирует нашу позицию…

Вспоминая об этом случае, В. Ю. Браман пишет: «Вынуждены были совершить, с точки зрения подводников, совершенно непозволительный акт – оставить в море колоссальное масляное пятно. Но другого выхода у нас в то время не было. Мы должны были остаться в море на боевой позиции…»

Лунин подошел к удрученному лейтенанту Мартынову:

– Вот, лейтенант! Вся эта катавасия – на твоей совести…

Усиленный воздушный барраж, который вел в эти дни противник над своими же коммуникациями, наводил командира на размышления, 48 раз крейсер был вынужден уходить на глубину – 48 самолетов с ревом неслись над его перископами. И вот, как назло, сдала цистерна именно срочного погружения! А загнать лодку под воду не так уж просто, как это кажется. Если же перебрать балласта, то она камнем провалится на критическую глубину, чего тоже следует опасаться: где ляжешь – там и останешься!

– А самолеты неспроста, – сказал Лунин комиссару.

– Думаешь, что немцы скоро караван здесь протащат?

– Ну, караван не караван, а какая-нибудь зараза с наглой мордой вылезет на свежий морской воздух… Надо выходить на связь с базой. Доложим, что здесь позиция мертвая. Может, нас куда-либо переставят на живое место. Оперативникам виднее.

Лунин заметил закономерность в появлении вражеских самолетов над морем: они вели поиск в 8, 16 и 24 часа, как правило, появляясь от Альтен-фьорда…

– Штурман! – велел Лунин. – Ну-ка, возьми пеленги на эти самолеты, положи их на карту, и тогда по направлению мы узнаем, какой район моря интересует разведку противника…

Враг выдал сам себя: было ясно, что где-то здесь должны пройти корабли противника. К этому времени Браман с трюмными специалистами закончил переключение цистерн: отныне «К-21» с испорченной цистерной срочного погружения могла срочно погружаться.

– Обошлось без завода. Сами… Принимайте работу.

– По местам стоять – к погружению. Флага не спускать!

Надсадно разрывая тишину, опять квакал ревун, хлопали стальные пластины дверей и клинкетов. Дизеля разом заглохли, со стоном провернулись моторы. Крейсер с развернутым флагом падал во мрак океанской ночи на полной скорости, охватываемый пучиной – властно и всеобъемлюще.

– Прекрасно! – сказал Лунин, следя за стрелкой. Лодка быстро набирала глубину. – Будто сошли со стапелей…

Двадцать седьмого июня «К-21» получила радиограмму. Штаб флота передал приказ переменить позицию, продвинувшись к острову Рольфсей, и – ждать! А при встрече с противником – атаковать! Подобный приказ касался не только лунинской лодки: Северный флот уже начинал развертывать свои силы для встречи каравана РQ-17, чтобы заслонить союзные корабли от нападений противника. Наши лодки должны были перехватить врага вблизи его берегов, а дальше – уже в открытом океане – протянулась вторая «завеса» из 9 английских подлодок…

Все, что произойдет далее, случится уже не по нашей вине. Северный флот свой союзный долг выполнит.

Обычная жизнь течет по расписанию, включенная в жесткий корабельный график. Жизнь по звонку, по радиотрансляции, по сигналу ревуна. Обычные разговоры – деловые и краткие. В боевой рубке Лунин собрал всех офицеров, предложил каждому высказать свое мнение о поставленной задаче – честно и открыто, без излишних лавирований.

Согласно старинной традиции русского флота, сначала всегда выслушивалось мнение младшего. Первым говорил фельдшер – лейтенант Петруша, и хотя он только медик, но его тактические соображения были выслушаны со всем вниманием.

А сам командир Лунин говорил последним.

– Я принял решение искать врага в надводном положении, погружаясь лишь для отдыха команды. Для нас это, конечно, опаснее. Но зато с мостика мы увидим врага скорее, нежели через перископ. В любом случае, даже из-под воды, мы обязаны услышать или увидеть противника раньше, нежели он обнаружит нас. Если этого не случится, мы не моряки, а шляпы! – сказал Лунин. – И хочу предупредить вас, товарищи, что атака состоится, если даже потребуется всплыть на виду у всей фашистской эскадры… Я сказал. Благодарю вас всех за ваши мнения, которые и помогли мне прийти к таким вот выводам! Можете расходиться…

Воды океана по курсу «К-21» были пока пустынны. Только однажды попался спасательный плот ярко- оранжевой окраски. Людей не было на этом надувном плоту, но лежали там три пакета в герметической упаковке. Когда их вскрыли в матросском кубрике, оттуда посыпались: шоколад – голландский, коньяк – французский, сгущенка – датская, спички – шведские, ракетница – чешская, а сигареты – турецкие. Была еще бутылка минеральной воды из Висбадена да лекарство фирмы «Бауэр» (для поддержания деятельности сердца при резком охлаждении организма).

– Никаких национальных знаков на плоту не было, – сказал матросам комиссар Лысов. – Вот вам, ребята, политическая задача. Угадайте: чей это был плот?

– Загадка детская. Мы знаем, кто ограбил Европу!

Исландия издавна была полуколонией Дании, а Дания, попав под гитлеровскую оккупацию, сама стала немецкой колонией (уже без всяких «полу»). Но как только фашисты захватили Данию, так сразу же англичане захватили бесхозную Исландию. Потом на смену англичанам пришли сюда американцы, и тогда Исландия была превращена ими в свой «нетонущий авианосец». США имели уже немалый опыт по созданию в условиях Арктики гаваней и аэродромов. Война проходила как бы мимо Исландии, но своим черным крылом она задевала и эту далекую страну. Сначала англичане, а теперь американцы в свободное от службы время усиленно обольщали исландских женщин, что – не менее усиленно! – поощрялось самой Исландией, нуждавшейся в рождении большего числа граждан, чтобы заполнить безлюдность острова. Несмотря на эту «интимность» отношений, население Исландии смотрело на союзников как на незваных пришельцев. Никакие «вечера дружбы», где танцевали, и никакие джазы, составленные из матросов, тут не помогали!

С весны 1942 года глубокий Хваль-фьорд, расположенный чуть севернее столицы Рейкьявика, стал местом сборища кораблей для отправки грузов в СССР. В далекий путь по маршруту РQ-17 собирались 37 транспортов, больше половины из них шли под флагом США, остальные – английские, голландские и панамские. Команды были смешанные – до 17 национальностей на борту одного корабля. Пока же караван