Артур растерян. Как он будет жить без своего сада? Где станет играть, куда будет убегать, когда ему станет грустно? Нет, надо что-то придумать!
– А клад? Рубины, которые подарили матассалаи? – напоминает он.
Бабушка указывает рукой на сад.
– Сокровища зарыты где-то там…
– Ты хочешь сказать… что дедушка спрятал рубины у нас в саду? – недоверчиво спрашивает Артур.
– Так хорошо спрятал, что даже перекопав все вокруг, я ничего не нашла, – отвечает бабушка.
Артур уже на ногах. Схватив брошенную у стены лопату, он бежит в глубь сада.
– Что ты собрался делать, дорогой? – кричит ему вдогонку бабушка.
– Неужели ты считаешь, что все сорок восемь часов я буду сидеть сложа руки и ждать, когда этот хищный коршун украдет у нас дом? – отвечает Артур. – Я сам найду дедушкин клад!
Со всего размаху он втыкает лопату в поросшую травой землю и принимается копать, неутомимый, словно бульдозер. В восторге от новой игры, Альфред подбадривает мальчика звонким лаем.
Бабушка не может сдержать улыбки.
– Вылитый дедушка, – восхищенно вздыхает она.
С трудом поднявшись со ступеньки, она возвращается в дом, чтобы сменить пропылившуюся одежду.
Артур роет уже третью яму. Лоб его густо покрылся капельками пота.
Внезапно лопата его встречает какое-то препятствие.
Альфред лает: похоже, он что-то почуял. Мальчик опускается на колени и руками расширяет яму.
– Если ты учуял клад, значит, ты действительно самый лучший пес в мире! – говорит Артур собаке, чей хвост тут же начинает вращаться со скоростью пропеллера.
Разрыхлив землю и копнув в последний раз, Артур хватает обнаруженный им предмет и извлекает его из земли. Альфред рад ужасно. Это и понятно, ведь Артур откопал давным-давно зарытую им кость!
– Ах ты, каннибал несчастный! Забирай свой клад! – восклицает Артур, отшвыривая от себя кость и принимаясь рыть новую яму.
Бабушка собирается с силами. Плеснув на лицо водой, она подходит к зеркалу.
В зеркале отражается усталое лицо пожилой женщины, измученной давней печалью. Ей жаль эту женщину, и она давно хочет ее спросить, как ей удается выстоять.
Тяжело вздохнув, она поправляет волосы и, заговорщически подмигнув отражению в зеркале, направляется в кабинет Арчибальда.
Войдя в комнату, больше напоминающую музей, она снимает со стены одну из африканских масок.
Затем переводит взгляд на висящий на стене портрет мужа.
– Мне очень тяжело, Арчибальд, но у нас нет выбора, – обращаясь к портрету, устало произносит она.
Опустив глаза, бабушка покидает кабинет, унося под мышкой африканскую маску. А чтобы больше в кабинет никто не вошел, она запирает его на ключ.
Выкопав еще одну яму, Артур опять извлекает из нее кость.
Альфред опускает уши и притворяется, что его это не касается.
– Ты что, ограбил мясную лавку? – возмущенно спрашивает мальчик.
Из дома выходит бабушка со свертком под мышкой: это маска, она завернута в бумагу, чтобы внук ее не увидел.
– Я… Мне нужно в город за покупками, – смущенно произносит она.
– Хочешь, чтобы я поехал с тобой? – вежливо интересуется внук.
– Нет, нет! Продолжай копать, это правильно. Ведь все может быть…
Она поспешно садится в старенький шевроле и трогается с места.
– Я скоро! – кричит она, пытаясь перекричать шум мотора.
И машина исчезает в облаке пыли.
ГЛАВА 4
Пикап медленно едет по главной улице большого города. Этот город нисколько не похож на тот очаровательный провинциальный городок, куда бабушка обычно ездит за покупками. Здесь повсюду сверкают витрины магазинов, снуют многочисленные прохожие, толпятся праздношатающиеся зеваки. Здесь все блестит, все сияет, все свидетельствует о богатстве.
Бабушка берет себя в руки: ей надо быть на высоте.
Припарковав машину, она достает из сумочки визитную карточку и проверяет адрес. Убедившись, что приехала правильно, она направляется к небольшому магазину, торгующему антиквариатом. Витрина магазина маленькая, однако внутри помещение необычайно длинное, а из-за слабого освещения кажется и вовсе бесконечным. Повсюду теснятся вещи, всевозможная мебель, как старинная, так и довольно новая. Явно поддельные римские божки соседствуют с подлинными мексиканскими деревянными статуэтками, а старые серпы почему-то развешаны среди фарфоровых тарелок. Старинные книги в кожаных переплетах
