столько людей, а там у нас было так тихо, только паруса гудят. Я еще до сих пор не могу прийти в себя…

В Мурманске недавно открылся магазин, в котором можно было купить все, как и до войны. Правда, все стоило очень дорого, и Вахтанг, влетевший в магазин с громадным чемоданом на плече, вначале стал даже заикаться, когда прочитал на витрине цены. Но, пересчитав деньги, старший лейтенант быстро осмелел. Все началось с того, что он купил большую бутылку «Цинандали», и кончилось тем, что позорно задолжал полтора рубля любезной кассирше. Как ни спорила Ирина Павловна, ничего не помогло.

– Вах! – отвечал Вахтанг. – Не пропадем!..

Нагруженные покупками, пошли домой.

– Даже не верится, что я сейчас буду дома, – говорила Ирина Павловна. – У меня еще все качается под ногами и в ушах стоит плеск воды…

Войдя в квартиру, она первым делом поставила в воду букет подснежников, окружив его бутонами полярных маков.

– Вот теперь, – объявила женщина, – стол готов для праздника!

– Если поставить на него еще и бутылку, то да, пожалуй, стол будет готов, – согласился Вахтанг и крикнул: – Эй, Сережка, выдвигай «Цинандали» на передовую линию фронта!..

– К чему такая поспешность? Ты куда-нибудь торопишься?

– Нет. Если я понадоблюсь, то за мной придут. Я оставил, Иринушка, на катере твой адрес.

– Я тоже сегодня свободен, – сказал Сережка, откупоривая бутылку. – До одиннадцати ноль-ноль, конечно.

– Ну вот и чудесно. Жаль, что нет Прохора, а то я сегодня была бы совсем счастлива…

Все уселись перед открытым окном, откуда виднелся Кольский залив, и Вахтанг, заметив, что один корабль снимается с якоря, предложил выпить за то, чтобы этот корабль благополучно вернулся к родным берегам. И, выпивая первую рюмку, Ирина Павловна вдруг увидела перед собой низкие, исхлестанные волной борта «Аскольда», который где-то пересекает сейчас простор океана.

И совсем неожиданно в прихожей раздался звонок. Сережка бросился открывать дверь, но мать остановила его:

– Обожди, это, наверно, отец. Я сама открою ему. А вы не пейте вино, выпьем вместе с Прохором!..

Она вышла и через минуту вернулась обратно:

– Вахтанг, иди – это за тобой!..

Старший лейтенант, оставив на столе нетронутую рюмку, вышел в прихожую; там стоял адъютант Сайманова.

– Слушаю вас, – приветствовал его Вахтанг.

– Срочно в штаб, – сказал адъютант, привычно щелкнув каблуками. – Контр-адмирал ждет…

– В чем дело? – спросил Беридзе, уже сидя в «виллисе», который мчался по улицам Мурманска.

– Флот ставится на постоянную боевую готовность, – ответил адъютант. – Дело в том, что немецкие подлодки стали активно употреблять акустические торпеды, которые идут на шум винтов или машин корабля, и спастись от них пока почти невозможно.

– И кто-нибудь уже… не спасся?

– Да, в Карском море, около берегов Новой Земли, немцами торпедировано одно наше судно.

– А что это за корабль? – спросил Вахтанг, настораживаясь.

Адъютант не ответил. С океана пахнуло холодом.

День шел на убыль.

Рябинин любовно смотрит на своего помощника. В этом походе Пеклеванный ходит праздничным, как на свадьбе. Белый, туго накрахмаленный воротничок, аккуратно повязанный шелковый галстук, из-под реглана сверкают золотые запонки.

«А все-таки привык я к нему, – думает Прохор Николаевич. – Неплохой парень…»

– Ну и видимость, черт бы ее побрал! – ворчит Артем – Сигнальщики, внимательнее смотреть!

– Есть смотреть!

Пеклеванный делает шаг в сторону, и черты его лица сразу же становятся расплывчатыми. «Аскольд» идет в каком-то рыхлом желтоватом тумане. Туман, точно свалявшаяся шерсть на старом ошкуе, повисает над водой редкими косматыми клочьями.

Выбив о поручень трубку, Рябинин подходит к рулевому. Хмыров ворочает штурвал волосатыми ручищами, всматриваясь в матовый кружок компаса. Иногда он бросает взгляд в раскрытое окно рубки. А там все такое знакомое, аж смотреть тошно: туман, голубоватая пена и мокрое, ныряющее сверху вниз острие носовой палубы.

Но вот матрос вытянул шею, прищурил глаза:

– Товарищ командир, в море плавающий предмет!

Рябинин вскинул к глазам бинокль, разглядел среди волн тяжелый неуклюжий ящик.

– Штурман, – сказал он, – дайте сведения о наличии в этом районе моря наших кораблей.

Векшин в ответ весело прокричал в иллюминатор:

– Перед нами здесь недавно прошел наш старый знакомый – корвет «Ричард Львиное Сердце»!

– Добро, штурман.

Рябинин успокоился: «Наверное, англичане и сбросили этот ящик. Мало ли чего в море не плавает».

Но Мордвинов, стоя на площадке дальномера, возвышавшейся над мостиком, вдруг крикнул:

– Ящик не качается!.. В нем что-то есть, в этом ящике!..

– Как не качается? – Капитан-лейтенант вторично прильнул к биноклю, всматриваясь в беспросветную муть тумана.

Да, действительно, вокруг ящика громоздились большие гривастые волны, а он ни разу не был взброшен на гребень. И даже… даже как будто двигался в сторону.

Рябинин шагнул к компасу, быстро взял пеленг на ящик.

– Штурман, – спросил он, – каково направление здешних течений?

Векшин быстро листал таблицу лоции.

– Сейчас, сейчас, – приговаривал он, отыскивая нужную страницу, – вот, нашел! Течения в этом районе идут с зюйд-оста на норд-вест!..

Прохор Николаевич снова взял пеленг. Ящик плыл в обратном направлении, точно какая-то подводная сила несла его против воли. И вдруг страшная догадка пронзила мозг капитан-лейтенанта.

– Помощник, – крикнул он сорвавшимся голосом, – играйте тревогу!

– Есть! – бесстрастно отозвался Артем, нажимая педаль колоколов громкого боя.

И в этот же момент:

– Правый борт – торпеда! – крикнул Мордвинов.

Море распоролось надвое пенистым следом. Узкая дорожка взбудораженной воды, быстро вытягиваясь от самого ящика, побежала к «Аскольду».

– Право на борт! – быстро сообразил Пеклеванный.

Рябинин налег на телеграф всей грудью, ставя машины на полный ход, чтобы увести корабль в сторону. За кормою бешено вскипела вода. Но торпеда – или это только показалось? – повернула и снова пошла на патрульное судно.

Тогда Рябинин несколько раз крикнул рулевому:

– Лево руля!.. Право руля!.. Лево!.. Право!..

Он хотел увести «Аскольд» от торпеды резкими стремительными поворотами, хотел отшвырнуть ее работой винтов. Но начиненная смертью стальная сигара по-прежнему шла на корабль, ровно выбивая на воде струю воздушно-керосиновых газов.

– Да что она – заколдованная?! – крикнул Пеклеванный. – Клади руль до отказа!.. Клади!..

Последний момент запомнился Рябинину на всю жизнь: Хмыров висит на штурвале с широко раскрытым кричащим ртом, а в распахнутую дверь с грохотом вползает труба сорванного дальномера.

Потом решетчатая палуба мостика придвинулась к самому лицу капитан-лейтенанта и показалась ему