– Юрка, не говори глупостей! – притворно возмутилась Лиза. – Скажи лучше, какой цвет должен преобладать в спальне?

– Зеленый! – ответил он, не задумываясь. – Тебе идет зеленый, пусть уж его будет побольше, особенно в спальне.

Он вообще казался веселым и спокойным, он рассказывал Лизе о том, как идет «нейтрализация нашего шпиона», и смеялся при этом.

– Не понимаю, что ты находишь в этом веселого, – говорила Лиза. – Это непредсказумо, это опасно…

– Ну нравится мне это, нравится, – несколько смущенно каялся Юра. – В этом есть азарт. Он думал, что меня обманул, а я его переиграл! Это трудно, приходится голову ломать, но ведь тем интересней.

Лиза только вздыхала.

Однажды она попросила:

– Юра, ты все-таки нашел бы как-нибудь полдня… Я хочу картины посмотреть. Ты же лучше в этом разбираешься: какие есть галереи, мастерские. Это ведь не мебель – надо, чтобы и ты…

– Постараюсь, Лизонька, – ответил он. – Но это трудно, ты же видишь, мне сейчас все время приходится быть на работе. Но я найду время, найду, – успокоил он, видя, что Лиза расстроена. – Хотя знаешь, – вдруг предложил Юра, – лучше всего тебе поговорить об этом с моим отцом. Он, конечно, человек определенных вкусов, вряд ли они совпадут с твоими, но зато он-то уж точно все знает: где, кто, сколько стоит, что говорят.

– С твоим отцом? – растерялась Лиза. – Я не знаю…

Юра успокаивающе прикоснулся к ее руке.

– Ну что тут страшного, Лиз? Он нормальный человек, довольно веселый, почему ты боишься?

– Ты никогда даже не заговаривал о своих родителях… Я даже не уверена, что они вообще знают о моем существовании…

– Знают, почему же нет, – спокойно ответил Юра. – Ты думаешь, я скрываю от кого-то твое существование?

– И что же, они никогда не хотели со мной познакомиться?

– Видишь ли… – Юра стал серьезен. – Они не то чтобы не хотели – они просто знают, что я лучше разбираюсь в своей жизни. Они не вмешивались, когда я женился на Юле, и не вмешиваются сейчас. Им так удобнее, – добавил он.

Лизе показалось, что в его голосе мелькнула даже не печаль, а какой-то едва уловимый, давно исчезнувший отзвук печали.

– А я думала, ты просто не хочешь меня с ними знакомить, – сказала она. – Я думала, они были против того, что произошло…

– Не волнуйся – им все равно, – улыбнулся Юра. – А папа с удовольствием тебя повозит по хорошим галереям. Он человек светский.

– Ты… Ты их не любишь? – вдруг спросила Лиза и тут же покраснела, испугавшись, что обидела его этим вопросом.

– Почему? Люблю. Я все помню, Лиз, как же мне их не любить? Просто я с ними как бы в разных городах живу. Вот как ты со своей мамой, понимаешь?

А она-то действительно думала, что Юрины родители не хотят ее видеть потому, что из-за нее он развелся с Юлей…

Ни на острове Малифинолху, ни после возвращения они с Юрой ни разу не говорили о его жене. И сейчас Лиза наконец решилась спросить:

– Юра, ты не отвечай, если не хочешь… Я ведь до сих пор не знаю, объяснился ли ты с ней, что ты вообще думаешь теперь о ваших отношениях…

Он помолчал, и Лиза подумала уже, что не надо было спрашивать. Но когда Юра наконец заговорил, голос у него был спокойный:

– Тебе действительно не надо об этом думать, я же говорил.

– Но я же помню, Юра, я все помню! Тебе тяжел был этот выбор между мною и ней, я же помню!

– Выбор! – Все его спокойствие мгновенно развеялось, он заговорил сбивчиво, взволнованно: – За кого ты меня принимаешь, Лиза? Ты думаешь, я выбирал, кто из вас мне больше подходит, тянул время? Я вел себя малодушно, это правда, но неужели ты до сих пор меня не простила за это? Я же не знал тебя, Лиза, я и себя совсем не знал, думаешь, мне легко было решиться? Я женился мальчишкой, мне остается винить только себя. Она вся была – загадка, понимаешь? И я бился об эту прозрачную стену, которая ее окружала, и не мог разгадать, и думал, что этого достаточно, что это и есть любовь!.. И с Юлей же все детство было связано, вся юность, все мои иллюзии и вся романтика…

Он быстро ходил по комнате, хлопая себя по карманам в поисках сигарет. Наконец заметил их на низком овальном столике.

– Не может быть выбора – дышать или не дышать, – сказал он, останавливаясь перед Лизой. – Если тебя нет, я не могу дышать, и что мне выбирать?

Лиза почувствовала, как слезы подступают к горлу.

– Юра, родной мой… – прошептала она, прижимаясь лбом к его плечу.

– Ну что ты, моя хорошая! – расстроился он. – До слез тебя довел, вот идиот!

Они долго сидели в тихом, серебрящемся полумраке – друг напротив друга, за овальным столиком из мерцающего стекла. Они начинали о чем-то говорить, не заканчивали фраз, говорили о другом, смотрели