пудель… Пес растворился в дыму и из дыма возникла кукла ростом в пять футов… У куклы были тонкие черты худого лица из зеленого воска и длинные желтые ногти…
«Бяка!» — в ужасе вскричал он пытаясь дотянуться до ножа… но его двигательные центры были парализованы… Такое бывало и прежде… «Я говорил тебе что вернусь»… Бяка приложил к его лбу длинный желтый ноготь трупа перепрыгнул через его тело и лег рядом… Он уже мог пошевелиться и принялся царапать куклу ногтями… Бяка фыркнул и оставил на шее Брэдли три длинные царапины…
«Ты мертв, Бяка! мертв! мертв! мертв!» вскричал Брэдли пытаясь оторвать кукле голову…
«Может и мертв… Но и ты тоже если отсюда не выберешься… я пришел тебя предупредить… Из настоящего времени мимо крабовой стражи на непристойных картинках?.. В соседней ячейке находится китайский мальчишка а дальше по коридору — Я есмь… Сам знаешь он крупный специалист… И воспользуйся этим… я ухожу»…
Он постепенно исчез оставив на зеленом тюфяке слабый след… Комнату заливал молочный свет… (Ушедшие оставили после себя смесь сновиденья и рассвета)… В постели рядом с Брэдли лежала маленькая бамбуковая флейта… Он поднес ее к губам и услышал со старого коврика в углу голос Бяки… «Не сейчас… Позже»…
Он вступил в контакт с юным китайцем которому удалось тайком пронести транзисторный приемник… Они наскоро разработали план и когда пришел охранник с густой жидкостью включили металлические помехи и вонзили пружинный нож глубоко в нервные центры насекомого… Охранник упал взвиваясь и выделяя из своего вспоротого брюшка белый сок… Брэдли взял оружие охранника и освободил остальных пленников…Большая их часть была совсем безнадежна но других они привели в чувство с помощью помех и сформировали дивизию линейных войск…
Брэдли показал оружие охранника Яесмю…
«Как обращаться с этой поеботиной?..»
Яесмь обследовал механизм длинными пальцами аккуратными как обработанный металл… объяснил что это кинопистолет с телескопическим объективом для съемок и проецирования кинофильма вызывающего сверхзвуковые вибрации изображения… Он присоединил приемник к кинопистолету так чтобы помехи синхронизировались с вибрациями… Когда они зигзагами выбирались из улья стремительным натиском захватывая металлические дозоры печей Брэдли держал пистолет на изготовку… Сторожевые вышки открыли огонь магнитными спиралями и прежде чем Брэдли сумел добраться до центральной диспетчерской вышки и обезвредить механические орудийные башни он потерял половину своих людей… (Его войска имели одно преимущество… Все охранники и орудия врага действовали с помощью автоматического управления и в месте их дислокации бойцов фактически не было)… Двигаясь зигзагами он открыл огонь пользуясь помехами и кинопистолетом… Вышки и печи взлетели на воздух в азотистом взрыве горящей кинопленки… Всю структуру сада до самого голубого неба вдали разорвала огромная прореха… Он поднес к губам флейту и из далекого горного селения его детства тонкой струйкой полились голубые ноты Пана… Пленники услышали звуки флейты и опрометью бросились из сада… Сперма вытекла из баков на улицы образа вызвав удары плазменных молний которые во вспышке серебристого света взорвали Сад Наслаждений… Гостиница “Зеленая сосна” стоит на отвесном берегу реки… до самого края обрыва тянется лужайка со стульями и столами. Семья сидит на закрытой веранде на столе жареный цыпленок горячее печенье чай со льдом. С краю стола напротив отца сидит парнишка лет восемнадцати одетый в синий костюм… на обеих скулах багровые раны. Его взгляд устремлен в долину.
Появилась Команда Подрывников. Сад Наслаждений сносят и сваливают в кучи чтобы сжечь. На сломанную виселицу покрытую розовыми блестками угрюмо смотрит тощий человек с дубленой кожей лица и тусклыми серыми глазами. У ног его задыхается, обсирается, обоссывается и извергает семя магнитофон. Он слушает лицо его безмятежно. Он топает своим башмаком с тяжелой металлической набойкой. Шум умолкает. Он наклоняется поднимает кусок спутанной кинопленки и держит его в лучах предзакатного солнца. Рука его опускается и пленка извиваясь ускользает сквозь пальцы. Он смотрит вокруг. «По-моему все готово».
Выходят люди с плещущимся в ведрах бензином. Старший бросает спичку и отступает назад. По всей долине вспыхивают и другие костры в безветренном сентябрьском воздухе неподвижно застывает черный дым. Команда Подрывников поднимается по склону холма к своему грузовику… позвякивание инструментов. В грузовик садятся два садовых сторожа, которые дожидались, когда их подбросят до города… скрежет сцепления… шум далекого двигателя. Позади них в темнеющей долине Сад Наслаждений являет собой разрозненные кучи дымящегося хлама… там где пасутся козы и греются в лучах полуденного солнца ящерицы сквозь почерневшие магнитофоны пробиваются кусты и ползучие растения. БОГ — это запах горящих листьев на булыжных мостовых шелест проводов и тьмы потрепанные звуки далекого города.
Охранник по прозвищу “Роза” сидит на скамейке в кузове раскачивающегося грузовика вместе с молчаливыми подрывниками. Он не знает ни куда едет ни что будет делать когда туда доберется… «старею… сторожем на склад… может музейным охранником…»
Я остановился у газетного киоска на Шафтсбери-авеню и купил экземпляр “
(Сопутствование или скорее сопоставление с этой неизменно удачной хотя и схематичной фигурой речи с помощью приписывания синтаксически виновной аналоговой метафоре того или иного пола.)
Без десяти двенадцать ночи я вошел в вестибюль “Бутса” а снаружи стоял “Добряк” на лице блики синего неона при взгляде на него возникала мысль о больном металле лицо сжигаемое неторопливыми холодными пожарами. (безнадежно упадническое отрицание общественных ценностей посредством отверстий оплодотворяет перспективу и амбивалентную самоуверенность скрытого тоталитаризма.)
Я знал почему он там стоит. У него не было наличных чтобы отоварить рецепт. Он ждал человека которого смог бы раскрутить. (увязнув в несоразмерной злобе он не добивается даже несообразной искренности истерии скорее — тревожной дремоты с контрапунктом в виде инфантильного обнажения фрагментарных провинциальных гениталий.)
— Нужна капуста к рецепту, старина?
Он обернулся посмотрел на меня и решив что я не из легавых кивнул. Я дал ему фунт.
— Этого хватит на шесть доз. Увидимся на улице.
Он опять кивнул вошел внутрь и уселся в очередь в рецептурный отдел.
(по иронии судьбы форма банальна до глубины всей макулатурной души амбивалентно бичующей небоеспособные щупальца словесного поноса)
Я ждал полчаса словесной грязи. (в подтверждение существования их творца их периодически взбадриваемые жизни испытывают смертельную жажду направления или курса предписываемого легко узнаваемыми формально негативными аналогами наибольшего доверия заслуживает банальная “приватизация”)
— Если хочешь можешь раскумариться где угодно.
Я видел что у него нет своего жилья. Он только кивнул и мы взяли такси. Когда мы приехали мне пришлось его будить и помогать подняться по лестнице. Сидя в очереди с рецептом он наглотался чумовых колес. Я усадил его в кресло. Он тяжело подался вперед и высунул язык. Открыв один глаз он взглянул на меня.
— Откуда я вас могу знать?
— Прямо с самого начала с врожденного знания.
Его взгляд ощупал меня внутри. Он улыбнулся вертя в грязных пальцах солдатский шарф.
— Вам лучше было бы позволить мне закончить дело а не бросать его на полпути.
(породы плодящиеся с подобной целью — чтобы с достойной уважения осведомленностью самодовольно спросить «Это еще зачем?» Я чувствую доступность ухода от вопроса.)
— Не забудь у меня уже иммунитет.
— Да благодаря мне.
— Благодаря “Добряку”.
— Ну и что это вам дало? — Он показал на зеркало. — Посмотрите на себя… измучились извелись… (оборотить то есть оболгать и превратить пульсирующее многообразие человека в непереводимое зачаточное слово означающее тайное единомыслие “непохожести”)
