лице. Он нажал кнопку звонка. Появился лакей.

— Спросите у жены моего сына, не будет ли она так

Добра пожаловать ко мне в кабинет?

Ни гость, ни хозяин не сказали ни слова. Жако, как человек благовоспитанный, даже и виду не

показал, что странное поведение лорда уязвило его. Он решил, что чуть только появится приглашенная дама, он, после первых же приветствий, откланяется.

Через минуту в комнату вошла Мериэм.

Лорд Грейсток и генерал Жако встали. Англичанин молчал. Он даже не представил старика жене Джека. Он хотел заметить, какое впечатление произведет на француза лицо Мериэм.

Дело в том, что у лорда Грейстока, чуть он увидел в газете фотографию Жанны Жако, возникло в уме некоторое невероятное предположение.

Генерал Жако окинул беглым взглядом лицо Мериэм и тотчас же, сдерживая волнения, обратился к лорду Грейстоку.

— Вы давно знали это?

— Нет! Мне это пришло в голову всего минуту тому назад, когда я увидел фотографию!

— Это она! — воскликнул Жако, — но она не узнает меня. И немудрено! Она не может узнать… И, обратившись к Мериэм, он сказал:

— Милое дитя, я твой…

Она не дала ему договорить. Она бросилась к нему с распростертыми объятиями.

— Я знаю, я знаю… — закричала она. — Теперь я помню, я вспомнила все!

Грейсток пригласил в кабинет свою жену и Джека; и все были вне себя от радости, что Мериэм нашла своих родителей.

— Вот видишь, — сказала Мериэм мужу, — ты думал, что ты женишься на какой-то арабской девчонке без роду и племени, а теперь тебе не придется краснеть за меня. Это хорошо? Неправда ли?

— Ты для меня все самое лучшее в жизни! — ответил Корак. — Я женился на моей малютке Мериэм, и для меня безразлично: Тармангани ли она, или арабка без роду и племени.

— Важно не то, что она принцесса, — сказал генерал Жако. — А то, что она — героиня.