— Я не хочу с тобой встречаться, Айвор. Теперь это ни к чему.

В трубке раздался тяжелый вздох, такой явственный, как будто они опять находились в одной комнате.

Интересно, задумалась Кристи, одетый он стоит у телефона или в том виде, как был с ней в постели? Эта загорелая кожа, победоносная мужественность… Несмотря на чувство вины и отвращение к себе, она живо, в деталях представляла себе его облик.

— Что значит “ни к чему”? — В его голосе звучало смятение. — Кристи, пожалуйста…

— Нам больше не стоит ни видеться, ни разговаривать, — произнесла она резко, боясь в глубине души, что эта решимость в следующую секунду ослабеет.

Кристи уже тянуло к нему — и чувствами, и телом. Ей хотелось кричать, умолять Айвора заверить ее в том, что у него нет на свете никакой другой женщины — так испуганному ребенку надо, чтобы его успокоили. Но она открыла для себя раз и навсегда, что успокоение невозможно.

И Кристи положила трубку. Дело сделано. Пути назад нет.

Чувствовала она себя ужасно. У нее раскалывалась голова, таблетки не помогали, и Грег сокрушался по поводу ее болезненного вида.

Подошло время обеда. Когда Кристи встала из-за стола, дверь распахнулась, и она увидела перед собой Айвора. Выражение мрачной решимости было написано на его лице.

— Ну, давай поговорим.

— У меня сейчас обед, — быстро проговорила Кристи.

— Тем лучше. Я пойду с тобой. Хотя вряд ли ты захочешь, чтобы люди слышали то, что я должен тебе высказать.

Сейчас он будет говорить о Гейл, промелькнуло в голове у девушки. В выражении его глаз не осталось ни следа вчерашней нежности, а только голая решимость и ярость, заставлявшая ее сердце бешено колотиться… Кристи растерянно переводила взгляд с лица Айвора на дверь, которую он вдруг со всего размаху захлопнул.

— Вот так будет лучше всего. И он подошел вплотную к ее столу. Кристи полагала, что разделяющее их пространство может служить для нее защитой, но она заблуждалась. Айвор перегнулся через стол и, казалось, готов был перебросить ее на свою сторону.

— Я хочу знать, что случилось! — выкрикнул он с дрожью в голосе. — Этой ночью…

"Этой ночью”, эхом отдалось в голове у Кристи. Она сама себе была отвратительна, и это отразилось у нее на лице.

— Давай считать, что этой ночью ничего не было, — тихо произнесла она.

— Да? С какой же это стати? — с издевкой поинтересовался он. — Ты что, не такой человек, как все? У тебя ледяное сердце, не способное испытывать живые чувства и желания? Можешь не кивать, я все равно тебе не поверю. Ты хотела меня сегодня ночью, и отрицать это бессмысленно.

— Нет! — выкрикнула Кристи, но Айвор, не обращая внимания на ее реакцию, продолжал:

— Нет? Может быть, я только вообразил, что ты мне говорила, как хочешь меня, как жаждешь моих рук, моих губ, всего моего тела? Или мне приснилось, как ты сама просила у меня позволения дотронуться до меня и при этом изнемогала от желания? Посмотри правде в глаза! Ты живой человек со всеми присущими ему страстями. И ты попросту солжешь, если будешь отрицать, что вчера ты испытывала наслаждение в моих объятиях.

Я знаю, как тяжело тебе было потерять родителей, но ведь нельзя же из-за этого навсегда отказываться от личной жизни. Выходит, ты трусиха, Кристи, трусиха и обманщица. Впрочем, можешь не беспокоиться, — прибавил он ледяным тоном. — Я ни о чем не буду тебя просить или умолять. На что мне женщина, которая ко мне ничего не испытывает?

С этими словами Айвор распахнул дверь и, вылетев в коридор, резко захлопнул ее за собой.

Кристи осталась сидеть неподвижно, не в силах даже пошевельнуться.

Это вторжение было неожиданным, и она не успела подготовиться к разговору с Айвором. Ей казалось, что он будет расспрашивать о причине ее ухода, и она собиралась напомнить ему о Гейл…

Но вот он ушел, а его гневная речь, словно эхо, продолжала звучать в сознании Кристи. Это были обидные, жестокие слова, в которых, тем не менее, крылось горькое зерно истины. Ведь до сегодняшней ночи она действительно была такой, как он описал, боясь в своих увлечениях заходить за раз и навсегда установленные границы. Всего раз в жизни позволила себе завести роман, но не раскрылась как женщина…

А вчера, с Айвором, Кристи избавилась от страха, стряхнув его с себя так же просто, как сбросила одежду, и теперь ее больше всего уязвляло, что он не понял этого, проглядел.

Она вытерла набежавшие на глаза слезы. Хорошо еще, что Грег уехал на встречу с клиентом и никто не слышал этого разговора.

И все-таки я поступила правильно, сказала себе Кристи. Пусть оскорблено мое самолюбие, зато я совершила честный поступок. Ведь если бы наши встречи продолжились, я постоянно чувствовала бы себя предательницей.

Всю следующую ночь, безнадежно пытаясь уснуть, Кристи ворочалась с боку на бок и повторяла про себя, что Айвор не стоит ее слез. Если бы он хоть раз вспомнил о Гейл, выбранил, обвинил себя… Но в нем не было и тени раскаяния, словно этой женщины никогда и не существовало в его жизни. И теперь он обвиняет ее, Кристи, — он, вероломный и бесчувственный! Она ненавидит его, ненавидит.

Через три дня пришло письмо от поверенного Айвора. Цена за коттедж была предложена, если учесть его плачевное состояние, просто астрономическая.

Что это у него на уме? — задумалась Кристи. Хочет откупиться от меня? Облегчить свою совесть?

Разум говорил ей, что это не так, но сердце отказывалось его слушать. Кристи убеждала себя, что ей нужно быть во всеоружии и все время подпитывать чем-нибудь свою ненависть, а прежде всего — перейти с Айвором на “вы” и во всех разговорах придерживаться суховатого деловитого тона.

В субботу утром, проснувшись и приподняв голову от подушки, Кристи почувствовала, что ее знобит.

Всю неделю она почти не ела, перехватывая что-то на ходу. У нее абсолютно пропал аппетит, периодически поташнивало, а теперь к этому добавились озноб и испарина.

Девушка говорила себе, что, наверное, подхватила какой-нибудь вирус, но в глубине сознания у нее гнездился страх иного рода, который она все время силилась прогнать.

— Господи, сделай так, чтобы это не было беременностью, — словно молитву, твердила Кристи.

Тогда, в постели с Айвором, ей и в голову не приходило думать о контрацептивах — она была полностью захвачена страстью.

Глаза Кристи наполнились слезами, когда она представила себе крошечную головку, прильнувшую к ее груди, круглые голубые глазки… И тело ее уже как будто отвечало на безмолвный вопрос.

Ребенок. Ребенок от Айвора… Да, он нежданный, но разве она посмела бы назвать его нежеланным?

И все же, как может она родить от него ребенка? Как ей его выносить, живя поблизости от Айвора и Гейл? Неужели эта женщина заслуживает тех мук, которые ей предстоит испытать, если выяснится, что ее возлюбленный дал жизнь ребенку на стороне?

Этот малыш будет расти без отца, и я ничего не скажу ему об этом, решила Кристи.

Нас с Айвором связывает общая вина. Сколько боли и унижения предстоит нам испытать из-за того, что мы совершили этот грех!

Но какова альтернатива? Убить ребенка? Отказать ему в праве жить?

Нет, я не сделаю этого, мысленно ужаснулась Кристи. Никогда. Мне нужно уехать отсюда как можно скорее, пока все не обнаружилось. Городок маленький, и стоит мне купить в аптеке бандаж, как сразу пойдут разговоры, сплетни…

Куда бы уехать? — терзалась она. Перед лицом этой новой заботы письма Айвора и коттедж совершенно вылетели у нее из головы.

Он больше не делает попыток с ней сблизиться, — видимо, согласился с тем, что она его отвергает, и вздохнул с облегчением. Но почему тогда ворвался в кабинет и обвинил ее в трусости?

Может быть, он и теперь скажет, что она трусиха, — потому что не пошла на аборт?