ласки, и трепетала, возбужденная одновременно естественным сексуальным любопытством подростка и силой собственных чувств? Но эти глупые фантазии давно потускнели.

Дженна заметила, что палец Саймона все чаще возвращается к набухшему бутону соска, и прикосновения становятся все более уверенными и целенаправленными. Как это он еще не проснулся? Впрочем, чему она удивляется! Заниматься любовью с женщиной, без сомнения, – настолько привычное для него дело, что он может заниматься им и во сне. Девушка постаралась осторожно высвободиться.

Это оказалось ошибкой. Во-первых, тоненькие лямки рубашки тут же соскользнули с плеч, а во-вторых, Саймон нахмурился и, в последний раз скользнув пальцем по ткани, убрал руку. Дженна вздохнула. Она испытывала одновременно облегчение и разочарование, в котором отчаянно не желала себе признаваться. Но как только она попыталась отодвинуться от Саймона, он снова протянул руку. На этот раз пальцы его уверенно отодвинули мешавшую ткань и коснулись нежной кожи соска. Дженну словно пронзил разряд тока.

Все еще не открывая глаз, Саймон навалился на нее, всем весом вжимая в матрац, голова его на миг замерла напротив ее груди, а потом губы сомкнулись вокруг соска. Дженна боялась не то что шелохнуться, но даже вздохнуть. Впервые в жизни ее тело пронзило изысканное наслаждение, даруемое губами и языком мужчины. Застигнутая врасплох столь мощным вихрем ощущений, она не успела мысленно подготовиться к нему и выстроить хоть какую-то внутреннюю защиту. Она только и могла, что застыть неподвижно, потрясенная силой охвативших ее чувств. Саймон принялся легонько посасывать чувствительный комочек плоти, одновременно обхватив рукой вторую грудь, и из его горла вырвалось негромкое довольное урчание, заставляя Дженну содрогнуться от новой волны наслаждения.

Что, если он проснется именно – сейчас? Дженна похолодела от ужаса, и, словно ее мысль обладала некоей материальной силой, случилось именно то, чего она боялась: Саймон проснулся. Темные ресницы затрепетали, веки медленно открылись, и вот уже сна как не бывало. Он посмотрел на девушку и прикрыл руками ее грудь, словно оберегая стыдливость.

Встретив потрясенный взгляд Дженны, он яростно выругался, отпустил ее и отодвинулся.

– Дженна, прости…

– Наверное, ты принял меня за другую, – собрав всю свою выдержку, перебила она и честно призналась: – Я надеялась, что ты не проснешься. – Брови Саймона взметнулись вверх, и Дженна вспыхнула, запоздало сообразив, как он мог истолковать ее слова. Она поспешила внести ясность. – Поэтому я и не оттолкнула тебя. Я боялась, что мы оба окажемся в щекотливом положении.

– Щекотливом?! – Саймон грубовато хохотнул. – Честное слово, Дженна, ты меня удивляешь! Я думал, ты достаточно опытна, чтобы не допустить такую ошибку. Уверяю тебя, когда мужчина просыпается, ощущая во рту вкус женщины, о приличиях он думает в самую последнюю очередь.

На это ей было нечего возразить. Дженна чувствовала себя беззащитной как никогда. Напуганная силой ощущений, которые пробудил в ней Саймон, она страдала от неутоленного желания, само существование которого не хотела признавать. Но хуже всего, что девушка поняла: она действительно не хотела, чтобы Саймон просыпался, но совсем по другой причине: она мечтала, чтобы он занялся с ней любовью, и, когда этого не произошло, тело ее взбунтовалось. А уж о том, какой вывод напрашивался из ее открытия, Дженна боялась даже подумать.

– Не пора ли нам двигаться в путь? – хрипло спросила она.

– Прости, вероятно, я подтвердил твои наихудшие опасения. Если тебе станет легче…

– Я думаю, нам обоим следует как можно быстрее забыть об этом инциденте. Саймон, я же не дурочка и прекрасно понимаю, что ты ласкал не меня. Видимо, ты так привык просыпаться рядом с женщиной, что это стало твоей второй натурой.

Только что у Саймона был виноватый вид, и вдруг выражение его лица внезапно изменилось.

– Ты уверена, что только смущение заставляло тебя молчать? – язвительно поинтересовался он. – А может, к нему примешивалась изрядная доля любопытства? Если тебе хочется испробовать, каков я в постели, – валяй, не стесняйся. Как знать, может, и мне есть чему у тебя поучиться. – Увидев ее изумление, он грубо рассмеялся. – Полно, неужели ты думаешь, что Сюзи мне ничего не рассказывала? Мне известно о тех временах, когда вы с ней вместе снимали квартиру. Каждую ночь – новый партнер, не так ли? Каждый вечер я слышал в трубке новый мужской голос.

Дженна опешила. Все так и было, но с одним маленьким уточнением: мужчины, которые менялись чуть ли не каждый день, приходили не к ней, а к Сюзи. Зная характер Саймона, особенно когда он входил в роль Грозного Старшего Брата, можно понять, почему ее подруга предпочла сказать, что это были любовники Дженны.

– И не надо на меня так смотреть. Мы оба знаем, что я далеко не первый мужчина, который был настолько опьянен сладостью твоих грудей, что почти забыл обо всех предшественниках, уже отведавших ее раньше, – с убийственным сарказмом закончил он.

Дженна едва не лишилась дара речи. Будь на его месте кто-то другой, она бы могла подумать, что он ревнует, но только не Саймон!

– А тебе не кажется, что твой двойной стандарт безнадежно устарел? В конце концов, ты-то ведешь далеко не монашеский образ жизни!

– Да, я не монах, но каждая женщина, с которой я делил постель, что-то значила для меня в эмоциональном плане. А ты, Дженна, можешь сказать то же самое о своих партнерах?

Сказать ему правду было бы проще всего, но вместо этого она, неожиданно для себя самой, едко заметила:

– Какое счастье, что мы не помолвлены по-настоящему! И кстати, раз это так, мое прошлое и все мои бывшие любовники – не твое дело.

Они молча собрались и выехали из отеля. За завтраком Дженна упорно молчала, игнорируя насмешливые реплики Саймона насчет ее мрачного вида. Она вовсе не дулась, просто была не в состоянии с ним разговаривать. Как он посмел критиковать ее нравственность, ее образ жизни? Кто дал ему право быть судьей?

Сидя на переднем сиденье, она молча смотрела в окно. День был теплый, как и обещал прогноз погоды, и, когда Саймон спросил ее разрешения откинуть верх автомобиля, Дженна молча кивнула.

К ее еще не утихшему гневу примешивался страх. Она боялась предстоящего месяца в одном доме с