мрачное и величественное впечатление. Слева от Малоуна возвышался кенотаф Васко да Гаме. Простой и в то же время торжественный, он был украшен морскими символами. Еще одна гробница поэта Луиса Камоэнса — располагалась справа, рядом с крестильной купелью. Голые стены обеих ниш добавляли надгробиям строгости и достоинства. Вокруг них ярко моргали вспышки фотокамер, экскурсоводы бормотали заученные слова о покоящихся здесь великих людях.

Малоун прошел по нефу, и сумрак, царящий под нижним клиросом, сменился ярким светом, льющимся через окна с затейливыми витражами. На посеревших от времени известняковых стенах лучи послеполуденного солнца играли в чехарду с тенями, сводчатый потолок поддерживали шесть тонких колонн, вокруг которых вились резные украшения в виде цветов. Ребра свода напоминали шпангоуты корабля, колонны были похожи на мачты. Малоун ощутил незримое присутствие сарацинов, некогда правивших Лиссабоном, и заметил причудливое влияние византийцев. Убранство, украшения, архитектура — все это включало тысячи деталей, и ни одна из них не повторялась.

Поразительно!

Но еще более поразительным был тот факт, что у масонов хватило смелости построить столь грандиозное сооружение на неверных, постоянно сотрясаемых землетрясениями почвах Лиссабона.

Деревянные скамьи, на которых раньше чинно восседали монахи, теперь были заняты притомившимися от осмотра достопримечательностей туристами. Под сводами церкви звучал приглушенный гуд многих десятков голосов, которые время от времени перекрывал громкий, но спокойный голос, раздававшийся из громкоговорителя и на нескольких языках призывавший посетителей соблюдать тишину. Повернув голову, Малоун определил его источник: священник с микрофоном, стоящий у народного алтаря. Однако на его призывы никто не обращал внимания, и менее всего — экскурсоводы, честно отрабатывавшие деньги, полученные за экскурсионные туры.

— Удивительное место! — восхитилась Пэм.

Малоун не мог не согласиться с ней.

— На табличке перед входом указано, что оно закрывается в пять часов. Нам нужно купить билеты, чтобы осмотреть остальные здания.

— Это могу сделать я, — вызвался Макколэм. — Но разве ключ подразумевает не одну только эту церковь?

— Понятия не имею. Чтобы не оставалось сомнений, давайте осмотрим все, что возможно.

Макколэм стал пробираться через толпу туристов к выходу.

— Что думаешь? — спросила бывшего мужа Пэм.

— О нем или о Квесте?

— Они оба представляют собой проблему.

Малоун улыбнулся. Она была права. Но что касается Квеста…

— Кое-что уже начинает складываться у меня в мозгу. «Начни путешествие во тьме и заверши его при свете». Вход в храм в точности соответствует этой фразе: сначала, под клиросом, темно, как в подвале, а потом выходишь на свет.

Священник вновь терпеливо призвал посетителей не шуметь, и они снова проигнорировали его призыв.

— Незавидная у него работа, — сочувственно произнесла Пэм.

— Как у ученика, которому учитель поручает провести перекличку, желая отлучиться из класса.

— Ну ладно, мистер гений, как насчет остального? «Когда заходящая звезда находит розу, пронзает деревянный крест и превращает серебро в золото. Найди место, которое образует адрес несуществующего места, указывающий на то, где находится другое место».

Он уже размышлял над этим. Его внимание было приковано к прямоугольной полосе пола, ведущей к вогнутой стене позади алтарного престола, над которым был установлен полусферический купол, так называемый бочарный свод или алтарная сень. По трем сторонам алтаря симметрично возвышались ионические и коринфские колонны, образуя каменные ниши, в которых располагались королевские гробницы. Стены алтарного пространства были украшены пятью фресками. Все было задумано так, чтобы привлечь взгляд прихожанина к величественной барочной дарохранительнице, установленной на главном престоле.

Протолкавшись через толпу слоняющихся по церкви туристов, Малоун подошел к дальнему концу народного алтаря. Вход в алтарь был перекрыт толстыми бархатными канатами, установленная рядом табличка сообщала, что дарохранительница, сделанная из чистого серебра, создана в период между 1674 и 1678 годами ювелиром Жуаном ди Созой. Даже с расстояния в пятьдесят футов серебряный сосуд с богатым орнаментом поражал воображение.

Малоун повернулся и посмотрел назад, через неф, мимо колонн и рядов скамей для прихожан. Его взгляд был направлен на нижний клирос, под которым они прошли, войдя в церковь.

А затем он увидел то, что искал. Оно находилось на верхнем клиросе, позади толстой каменной балюстрады. Со стены, с высоты в пятьдесят футов, на него смотрел огромный глаз — круглое окно диаметром в десять или даже больше футов. Посередине окна сверкали вертикальные стойки и ажурные витражные переплеты. Ребра свода изогнутой тропинкой тянулись к окну и растворялись в его сиянии — ослепительном, как свет театрального софита, и заливающем все внутреннее пространство церкви.

Архитектурный элемент, типичный для многих церквей Средневековья и названный по его форме.

Окно-роза. Оно выходило на запад. И в конце дня сияло, словно солнце.

Но и это еще было не все.

Посередине балюстрады верхнего клироса высился большой крест. Малоун шагнул вперед и увидел, что крест стоит прямо напротив окна. Сияющие солнечные лучи омывали его и текли в неф.

«Где заходящая звезда находит розу, пронзает деревянный крест и превращает серебро в золото».

Похоже, они нашли это место.

Вена, 16.30

Торвальдсен восхищался парком Херманна — фантастической феерией цветов, струящейся воды и мрамора, чудом, созданным неустанным трудом нескольких поколений. Тенистые тропинки тянулись от шато к поросшим травой лужайкам, вдоль выложенных кирпичом дорожек стояли статуи, негромко шелестели прохладные струи фонтанов. То там, то здесь чувствовалось, что влияние французской школы ландшафтного дизайна пасует перед явной тягой к итальянскому стилю.

— Кто те люди, которые владели этим поместьем? — спросил Гари.

— Семейство Херманнов обосновалось в Австрии очень давно, как и многие семьи в Дании. Они весьма богаты и влиятельны.

— Хозяин дома — ваш друг?

Учитывая имевшиеся у Торвальдсена подозрения, это был интересный вопрос.

— Еще несколько дней назад я считал его другом, но теперь уже не уверен в этом.

Ему нравилась любознательность мальчика. Он знал историю с отцовством Гари. Когда после прошлогоднего летнего визита Гари в Данию Малоун отвез мальчика домой, вернувшись из Америки, он рассказал Торвальдсену то, что услышал от Пэм. Познакомившись с ней совсем недавно, датчанин сделал вид, что ему ничего не известно. Пэм Малоун была взвинчена и находилась на грани нервного срыва, и именно поэтому он велел Джесперу дежурить за дверью отведенной ей комнаты. К счастью, женщине все же удалось взять себя в руки и немного успокоиться. Сейчас она должна была находиться на пути в Джорджию, однако человек, позвонивший ему из Тель-Авива, ясно сказал: «Похоже в эту минуту Малоун и его экс-супруга направляются в Лиссабон».

Что же происходит? Какого лешего их туда понесло? И где Когти Орла?

— Мы приехали сюда, чтобы помочь твоему отцу, — сказал он Гари.