них были общие интересы. Только потом он понял, что таким образом она пыталась обрести независимость. Такова была Пэм.

Ноутбук загрузился, и Коттон открыл электронную почту. Пусто.

— Здесь ничего нет.

Пэм метнулась к нему.

— Что значит «пусто»? Они сказали, чтобы ты открыл электронную почту!

— Это было два дня назад. И кстати, как ты сюда добралась?

— Они дали мне билет.

Коттон не верил собственным ушам.

— Ты что, окончательно спятила? Знаешь, что ты сделала? Дала им фору в два дня!

— А ты думаешь, я этого не понимаю? — закричала она. — Считаешь меня полной идиоткой? Они сказали, что мои телефоны прослушиваются, а за мной круглосуточно следят! Что, если я хоть на дюйм отклонюсь от данных мне инструкций, Гари умрет! Они показали мне фотографию! — Женщина вновь залилась слезами. — Его глаза… О боже, какие у него были глаза… Он был так испуган!

Сердце колотилось в груди Коттона, как паровой молот, в висках горело. Он сознательно отказался от жизни, полной опасностей, чтобы найти что-нибудь иное. И что теперь? Та, прошлая жизнь вновь настигла его? Он ухватился за край стола. Не хватало еще и ему раскиснуть! Если бы те, кто похитил Гари, намеревались убить его, мальчик был бы уже мертв.

Но нет! Гари нужен им в качестве разменной монеты, они хотят использовать его, чтобы надавить на отца.

Ноутбук издал переливчатый звук. В левом нижнем углу появилось окошко, в котором значилось: ПРИНИМАЕТСЯ ПОЧТА. Затем в строчке, озаглавленной «ОТ», появилось слово ПРИВЕТСТВУЕМ, а в строчке «ТЕМА СООБЩЕНИЯ» — ЖИЗНЬ ВАШЕГО СЫНА.

Коттон щелкнул мышкой и открыл почтовый ящик.

Пэм стояла за его спиной.

— Что это за Александрийское Звено?

Малоун не ответил. Не мог. Он действительно был единственным человеком на Земле, кто знал, что это и где его искать. Но он ведь дал слово!

— Тот, кто прислал это сообщение, все равно знает, о чем идет речь. Так что же это?

Коттон смотрел на экран, понимая, что отследить отправителя невозможно. Похититель, как и он сам, прекрасно умеет использовать «черные дыры» — компьютерные серверы, которые отправляли сообщения через запутанный лабиринт электронных каналов. Это трудно, но возможно.

Коттон встал со стула и провел ладонью по волосам. Вчера он собирался постричься, но не успел. Он стряхнул с плеч усталость и сделал несколько глубоких вдохов. Перед тем как открыть дверь Пэм, он натянул джинсы и рубашку с длинными рукавами. Застегивать ее он не стал, и из-под нее выглядывала серая футболка. Ему вдруг стало холодно.

— Черт возьми, Коттон…

— Заткнись, Пэм! Мне нужно подумать, а ты мне мешаешь!

— Я — мешаю? Какого…

Зазвонил сотовый телефон. Пэм потянулась к нему, но он оттолкнул ее руку.

— Не трогай!

— Ты что! Это может быть Гари!

— Приди в себя!

Он взял телефон и после третьего звонка нажал на кнопку «РАЗГОВОР».

— А вы не очень-то торопитесь, — проговорил в его ухо мужской голос с характерным датским акцентом. — И пожалуйста, не надо бравады в стиле «если вы прикоснетесь к мальчику, я вас убью»! У нас с вами мало времени. Отсчет ваших семидесяти двух часов уже начался.

Малоун стоял молча. Он вспомнил одно правило, которое усвоил много лет назад. «Никогда не позволяй противнику навязывать тебе условия сделки».

— Засунь их себе в задницу. Я никуда не пойду.

— Вы рискуете жизнью своего сына.

— Я хочу увидеть Гари и поговорить с ним. Только после этого я, возможно, что-то предприму.

— Выгляните на улицу.

Он бросился к окну. Ходжбро Пладс была по-прежнему пустынна, и только на дальнем конце выложенной брусчаткой площади стояли две фигуры. На плече каждого из них лежала труба.

Гранатометы.

— Не будьте так упрямы, — проговорил голос в телефонной трубке.

Снаряды с шипением вырвались из труб и, оставляя дымные хвосты, полетели в окна первого этажа. А потом взорвались.

Вена, Австрия, 2.12

Человек, сидящий в синем кресле, наблюдал за тем, как у навеса перед ярко освещенным входом остановилась машина и из нее выбрались двое. Это был не лимузин. Обычный европейский седан неброского цвета, каких полным-полно на запруженных машинами улицах Вены. Самый подходящий транспорт, чтобы не привлекать к себе внимание террористов, преступников, полиции или назойливых репортеров. Вскоре подъехала и высадила пассажиров вторая машина, отъехав затем на стоянку под темными деревьями. Несколько минут спустя прибыли еще два автомобиля. Вполне удовлетворенный, Синее Кресло покинул свою роскошную спальню и спустился на первый этаж.

Встреча была назначена в обычном месте.

На толстом венгерском ковре широким кругом стояли пять позолоченных кресел с прямыми спинками. Все они были одинаковыми, за исключением одного, по мягкой спинке которого шла широкая полоса небесно-голубого цвета. Рядом с каждым креслом стоял позолоченный столик с бронзовой лампой, блокнотом и хрустальным колокольчиком. Слева от круга кресел в камине из дикого камня плясал огонь, отсветы которого нервно танцевали по расписному потолку.

Каждый из мужчин занял свое место.

Они расположились в строгом соответствии с иерархией. У двоих из них еще сохранились волосы и здоровье, трое других были плешивы и имели болезненный вид. Всем им было не меньше чем по семьдесят лет. Пальто и фетровые шляпы они повесили на стоящую в углу бронзовую вешалку, оставшись в строгих консервативных костюмах.

Позади каждого из четырех стариков стоял молодой человек — преемник данного Кресла, в обязанности которого входило слушать и учиться, оставаясь при этом безмолвным. Правила были установлены давно. Пять Кресел, четыре Тени. Синее Кресло — за главного.

— Приношу извинения за то, что собрал вас в столь неурочное время, но несколько часов назад поступила тревожная информация. — Голос Синего Кресла был тонким и напряженным. — Возможно, нашему последнему предприятию угрожает опасность.

— Разоблачения?

— Не исключено.