прошептал ему что-то на ухо. Лицо австрийца приняло озадаченное выражение. Затем он кивнул, и охранник вышел.
— Звонит ваш президент, — сообщил Херманн.
Брови вице-президента также изумленно взметнулись на лоб.
— Какого черта?
— Он узнал о том, что вы здесь, от секретной службы. Ваши телохранители уже сообщили ему, что вы находитесь здесь со мной и двумя другими, одним из которых является мальчик. Президент хочет поговорить со всеми нами.
Торвальдсен понял, что у этих двоих нет выбора. Президенту, очевидно, известно очень многое.
— Он также хотел узнать, есть ли на телефоне в этой комнате громкая связь.
Херманн подошел к письменному столу и нажал две кнопки на телефоне.
— Здравствуйте, господин президент, — произнес он.
— Это Дэнни Дэниелс. Я звоню из Вашингтона. Мы с вами никогда не встречались.
— Нет, сэр, но я рад даже такому, заочному знакомству.
— Мой вице-президент у вас?
— Я здесь, господин президент.
— Торвальдсен, вы тоже там? С сыном Малоуна?
— Да, он со мной, — ответил датчанин.
— Начну с трагических новостей. Я до сих пор не могу от них оправиться. Брент Грин — мертв.
Торвальдсен заметил, что лицо вице-президента исказила гримаса ужаса. Даже Херманн моргнул от неожиданности.
— Самоубийство, — продолжал Дэниелс. — Выстрелил себе в висок. Мне сообщили об этом всего несколько минут назад. Ужасно, просто ужасно! Сейчас, пока эта новость не взорвалась в средствах массовой информации, мы готовим соответствующий пресс-релиз.
— Как это произошло? — спросил вице-президент.
— Не знаю. Но что случилось, то случилось, и его больше нет с нами. Ларри Дейли тоже погиб. Взорван в своей машине. Мы понятия не имеем, кто стоит за этим преступлением.
Вице-президент скис еще сильнее и, казалось, даже стал ниже ростом.
— Такова ситуация, — сказал Дэниелс. — В подобных обстоятельствах я не смогу вылететь в Афганистан на следующей неделе. Вместо меня отправится мой вице-президент.
Вице-президент хранил гробовое молчание.
— Эй, вы что там, уснули? — громко окликнул Дэниелс.
— Я здесь, господин президент, — слабым голосом откликнулся вице.
— Вот и хорошо. Возвращайтесь в Вашингтон сегодня же и готовьтесь к вылету на следующей неделе. Конечно, если вы не хотите посетить наши войска в Афганистане, вы можете подать прошение об отставке. Выбор — за вами. Но лично мне хотелось бы, чтобы вы совершили эту поездку.
— Простите, что вы сказали?
— Это открытая линия, потому мне не хотелось бы говорить, что я думаю на самом деле. Позвольте только рассказать вам любимую притчу моего отца. Одна птичка летела на юг, спасаясь от холодов, но по пути попала в метель и упала на землю. Она уже замерзала, но тут мимо проходила корова и нагадила прямо на нее. Отогревшись в теплом дерьме, птичка зачирикала. На звук пришла кошка, спросила, чем она может помочь, и, увидев птичку, сожрала ее. Мораль такова. Не всякий, кто на тебя насрал, является твоим врагом, и не всякий, кто вызывается тебе помочь, является твоим другом. Так что, даже если попал в дерьмо, сиди и не чирикай. Вы меня поняли?
— Абсолютно, господин президент, — промямлил вице. — Как, по-вашему, мне следует обосновать свою отставку?
— Традиционное объяснение, дескать хочу проводить больше времени с семьей, тут не годится. Чиновники нашего уровня по этой причине в отставку не уходят. Последнему вице-президенту, сложившему с себя полномочия, грозил суд. Честно признаться в том, что вас поймали за руку в процессе совершения государственной измены, вы, разумеется, тоже не можете. Как насчет такого варианта: «В связи с невозможностью дальнейшей совместной работы с президентом…» Будучи искушенным политиком, вы, я уверен, будете подбирать слова с великой осторожностью, поскольку, если я услышу что-то, что мне не понравится, я сам раскрою правду. Говорите что угодно: о наших разногласиях, о том, что я негодяй, но ничего из того, что я не хочу слышать.
Торвальдсен смотрел на вице-президента. Тот, видимо, собирался возразить, но вовремя передумал, поняв, что это не сулит ему добра.
— Господин президент, — заговорил датчанин, — с Кассиопеей и Стефани все хорошо?
— Да, они в порядке, Хенрик. Вы позволите мне вас так называть?
— Только так, и никак иначе.
— Они сыграли решающую роль в улаживании дел здесь, в Америке.
— А что с моими мамой и папой? — выпалил мальчик.
— Это, должно быть, парень Коттона? Приятно слышать тебя, Гари. С твоими папой и мамой тоже все в порядке. Я говорил с твоим отцом всего несколько минут назад и в связи с этим должен сказать несколько слов вам, герр Херманн.
В голосе американского президента прозвучало презрение.
— Ваш человек, Сейбр, нашел Александрийскую библиотеку. Вообще-то на самом деле это сделал за него Коттон, но тот попытался завладеть ею. Теперь Сейбр мертв, библиотека — у нас, и, уверяю вас, ни одна живая душа никогда не узнает, где она находится. Что касается вас, герр Херманн, надеюсь, Хенрику и мальчику не будут чинить препятствий в том, чтобы покинуть ваше шато, а вам настоятельно рекомендую помалкивать. В противном случае я сообщу израильтянам и саудовцам, кто дирижировал всей этой грязной историей. После этого вам останется только утопиться, поскольку не найдется такого места на земле, где вы сумели бы спрятаться.
Вице-президент плюхнулся в кресло.
— И вот что еще, Херманн. Ни слова Бен Ладену и его людям. Мы хотим встретить их на следующей неделе, когда они будут дожидаться моего самолета. Если их не окажется на условленном месте с ракетами наготове, я отправлю к вам роту своего спецназа, и они вытащат вас из вашего шато за ноги.
Херманн ничего не ответил.
— Я расцениваю ваше молчание как знак того, что вы меня поняли. Видите, как хорошо быть лидером свободного мира. Меня окружает множество людей, готовых выполнить то, что я пожелаю. Людей с широким спектром разнообразных талантов. У вас есть деньги, у меня — власть.
Торвальдсен никогда не встречался с американским президентом, но тот ему уже нравился.
— Гари, — сказал президент, — твой папа вернется в Копенгаген через пару дней. А вам, Хенрик, спасибо за все, что вы сделали.
— Да чего уж там. Сомневаюсь, что моя помощь была такой уж значительной.
— Но мы же победили, разве не так? А это единственное, что имеет значение в этой игре.
Связь отключилась.
Херманн стоял молча.
Торвальдсен указал на атлас.
— Теперь эти письма бесполезны, Альфред. Ты никогда и ничего не сумеешь доказать.
— Убирайся.
— С радостью. Дэниелс был прав. Игра окончена.
87
Стефани сидела в Овальном кабинете. Она бывала здесь неоднократно и каждый раз чувствовала
