Черна спина его была,А грудь, как первый снег, бела.И пышный хвост, блестящий, черный,Кольцом закручен был задорно.Как братья, жили эти псы.Они в свободные часыМышей, кротов ловили в поле,Резвились, бегали на волеИ, завершив свой долгий путь,Присаживались отдохнутьВ тени ветвей над косогором,Чтобы развлечься разговором.А разговор они велиО людях – о царях земли.ЦезарьМой честный Люат! Верно, тяжкийУдел достался вам, бедняжки.Я знаю только высший круг,Которому жильцы лачугДолжны платить за землю птицей,Углем, и шерстью, и пшеницей.Наш лорд живет не по часам,Встает, когда захочет сам.Открыв глаза, звонит лакею,И тот бежит, сгибая шею.Потом карету лорд зовет –И конь с каретой у ворот.Уходит лорд, монеты прячаВ кошель, длинней, чем хвост собачий,И смотрит с каждой из монетГеорга Третьего портрет.До ночи повар наш хлопочет,Печет и жарит, варит, мочит,Сперва попотчует господ,Потом и слугам раздаетСупы, жаркие и варенья, –Что ни обед, то разоренье!Не только первого слугуЗдесь кормят соусом, рагу,Но и последний доезжачий,Тщедушный шут, живет богаче,Чем тот, кто в поле водит плуг.А что едят жильцы лачуг, –При всем моем воображеньеЯ не имею представленья!ЛюатАх, Цезарь, я у тех живу,Кто дни проводит в грязном рву,Копается в земле и в глинеНа мостовой и на плотине,Кто от зари до первых звездДробит булыжник, строит мост,Чтоб прокормить себя, хозяйкуДа малышей лохматых стайку.Пока работник жив-здоров,Есть у ребят и хлеб и кров,Но если в нищенский приютПодчас болезни забредут,Придет пора неурожаевИль не найдет бедняк хозяев, –Нужда, недуги, холодаСемью рассеют навсегда…А все ж, пока не грянет буря,Они живут бровей не хмуря.И поглядишь, – в конце концовНемало статных молодцовИ прехорошеньких подружекВыходит из таких лачужек.ЦезарьОднако, Люат, вы живетеВ обиде, в нищете, в заботе.
