Сидя в машине с закрытыми глазами, он явственно видел звездное, безумно высокое небо, шевелящиеся тени деревьев, слышал шелест травы, чувствовал будоражащий разум шепот Марины, ощущал летучие, невесомые прикосновения ее необычайных рук. Сердце взволнованно билось в груди, ладони стали горячи, губы невольно подрагивали. Его тянуло туда, словно преступника на место преступления. А может быть, он таковым и являлся? Разве не преступление – воспользоваться минутной слабостью девушки, пережившей погребение заживо? Их ведь спасло только чудо! Когда он попытался пробиться наверх через лаз, по которому они проникли в подвал, сразу понял тщетность своих попыток. Крепкие двухдюймовые дубовые доски – совсем не то, что стелют нынче на пол. Долбя их тяжеленным насосом, он оставлял лишь малозаметные царапины, слишком незначительные для того, чтобы в обозримом будущем разбить хотя бы одну. А то, что в этом удивительном доме есть древний подземный ход, ему даже не приходило в голову. Интересно, кем же был дед, а в особенности прадед Марины, если так основательно обустроил свое жилище? Явно он опасался чего-то. Значит, у него были на это определенные основания. Просто так, за здорово живешь, ни один нормальный человек не стал бы делать громадную, непосильную работу. Тем не менее он загодя, еще во время строительства дома, все продумал и выполнил намеченное. Один только схрон, запрятанный так, что, если бы не случайность, Сергей никогда бы его не нашел, даже расшифровав достаточно заковыристое послание. Чего стоит это удивительное и в то же время оригинальное решение – собственный водопровод в подвале дома, а двухъярусная печь? Такого он, профессиональный архитектор, изучивший в свое время особенности всевозможных жилищ, ни разу не встречал ни в литературе, ни в иных источниках. Но все эти странности были сущим пустяком в сравнении с теми чувствами, которые он испытывал к Марине. Марина – от одного только имени сладко замирало сердце. Там, в темном ночном саду, она вся целиком принадлежала ему. Нежная, покорная, требовательная, ненасытная, скромная и распущенная одновременно…

– Ты совсем заскучал? – раздался совсем близко такой родной и желанный голос. – Я, случайно, не отвлекла тебя от более важных дел?

Сергей вздрогнул от неожиданности и невольно покраснел. Сидеть было крайне неудобно. Потупив глаза, он сделал вид, что ничего не произошло.

– Сережа, ты не слишком устал? Я хотела бы последний раз взглянуть на старый дом. Завтра уже будет не до этого, а попрощаться нужно. Как ни крути, а там я провела все детство.

– Хорошо! Поехали! Я с удовольствием тебя отвезу. Ты сама знаешь, я готов сделать абсолютно все, только скажи.

– А мне все и не нужно, просто отвези меня попрощаться с детством.

Дом пострадал, но незначительно. При определенном старании его можно было поправить. Только вставал вопрос – зачем? Марине он, по сути, не нужен, Владиславе Леонардовне, частично парализованной, его одной не поднять, тем более – содержать в порядке явно не по силам. Решение продать его оказалось самым разумным.

– Интересно, кто же нас пытался уничтожить? На мой взгляд – это не бомжи, – задумчиво сказал Сергей, глядя на гору сухих, так и не успевших сгореть дров, наваленных грудой на люке подвала.

– Я, кажется, догадываюсь, чьих рук это дело, – ответила Марина. – Мне все же жаль дома. В детстве он казался мне таким загадочным, полным тайн. Я ведь каждое лето проводила здесь. Еще когда была жива моя родная бабушка. Она даже как-то говорила мне, что по материнской линии мы происходим из очень древнего рода. Только никаких свидетельств тому не осталось.

– А ты хочешь их найти? – спросил Сергей, внимательно глядя в глаза Марине.

– Нет! Что ты! Просто интересно, правда ли это. С другой стороны, что такое титул – не более чем звук. Хотя я сильно сомневаюсь в правдивости рассказов бабушки. Насколько мне известно, мой прадед – простой казак. Откуда взяться благородным кровям в нашей семье? Тогда ведь были не приняты межсословные браки. Даже возьми он в жены мещанку, это было бы невероятное событие.

– Знаешь, что меня удивляет: почему пожарные громили мебель, не тронутую огнем? Посмотри, от секретера почти ничего не осталось, одни щепки, да и многое другое разрушено явно после пожара. Ты не допускаешь, что здесь кто-то побывал до нас и сегодня?

– Ты думаешь, что в доме продолжают искать? Впрочем, очень похоже на правду, смотри, зачем-то сорвали обои, а они не горели! – задумчиво ответила Марина и вышла из комнаты.

Через несколько минут раздался ее крик:

– Сережа, скорее сюда! Смотри, что я нашла!

Сергей тут же бросился на зов. В комнате за печью, прямо посреди невероятной разрухи и мокрого, залитого пожарными тряпья, он увидел взволнованную Марину с какими-то тетрадями в руках.

– Ты только взгляни! Это, похоже, какие-то дневники! А вот еще альбом с фотографиями! Только осторожнее, на полу еще какие-то бумаги.

Сергей с первого взгляда заметил выдолбленную в несущем столбе нишу, в которой, по-видимому, хранился архив, прикрывавшую его доску, сдвинутую в сторону, россыпь пожелтевших от времени бумаг на еще не просохшем полу. Бережно, стараясь не повредить, он поднял один из листков. Плотная глянцевая бумага, потертые края, российский герб наверху, печати с двуглавыми орлами, витиеватые подписи и рукописный текст с ятями и прочими премудростями, тщательно, каллиграфически выведенный порыжевшими от времени, когда-то черными чернилами:

«Сим заверяется, что госпожа Елена Сапега успешно и достойно окончила курс женской гимназии Святой Софии и получила следующие знания по предметам…»

Далее шло перечисление и полученные оценки, а внизу подписи директора гимназии, двух попечителей и секретаря. Все это с указанием титулов и званий.

– Марина, твою прабабушку звали Еленой? – удивленно спросил Сергей, продолжая рассматривать листок.

– Да! Ты что-то нашел? – не отрываясь от тетради в твердом коленкоровом переплете, ответила Марина.

– Кажется, да. Это диплом об окончании гимназии. У нее, оказывается, весьма известная фамилия. Сапега! Она, случайно, не из рода тех самых Сапег, которые были в родстве со многими королевскими домами Европы?

– Честно говоря, не знаю, но теперь ничего не возьмусь утверждать. Посмотри, часть дневника написана на русском, часть на немецком, а некоторые записи на французском. Причем одной и той же рукой. Что ты на это скажешь?

– Только то, что автор владел как минимум тремя языками. Давай соберем все это и поедем к твоему дяде Саше. Думаю, мы больше ничего не найдем. Того, кто открыл тайник, интересовали отнюдь не бумаги.