заведется, не остановить.
Деньги для Крушинской всегда были больным вопросом. Вроде и зарабатывает неплохо, да и Влад отстегивает столько, что женщина может просто купаться в дензнаках, но нет. «Может, она не умеет вести хозяйство?» – вяло подумал он. Лара действительно его удивляла. Любые продукты покупались только в заводской упаковке. Но прежде, чем вскрыть затянутый в прозрачную пленку хлеб, она подолгу изучала этикетку и проверяла наличие подозрительных отверстий в упаковке. То же она делала и с колбасой, и с рыбой, и с мясом. Лара никогда ничего не покупала на развес, ни разу Влад не видел, чтобы она принесла в дом отрезанный кусок. Если колбасы – то целыми батонами, если мясо – то на подложках в вакуумной упаковке, даже крупы и те покупались только в заводских пакетах. Вначале он посчитал это прихотью, но позже, когда принес домой кусок соленого сала, купленного на рынке, Лара учинила ему натуральный допрос. Где взял, у кого, записал ли номер лицензии, проверил ли документы у продавца, сверил ли сертификат качества с вывешенными на рынке образцами? Вопросы следовали один за другим, в конце концов Лара просто выбросила желанный кусок и не позволила Владу даже прикоснуться к нему.
– А вдруг там какая-то зараза! Ты не представляешь, сколько болезней передается через продукты! Кроме того, бывают случаи намеренного отравления! Ты даже не догадываешься, что одного укола в кусок мяса или рыбы достаточно, чтобы отправить на тот свет человека. Я еще слишком молода, чтобы расстаться с жизнью так глупо.
– Но, Лара, кому нужно нас травить? – удивился Влад.
– Откуда я знаю! Просто необходимо остерегаться и не рисковать попусту.
– Можно подумать, на тебя объявлена охота! – возразил Влад.
– Вполне возможно, ты не догадываешься, сколько вокруг завистников и недоброжелателей. Одни наследнички чего стоят! – воскликнула женщина.
В тот раз Влад впервые услыхал о неведомых наследниках и о каком-то доме, на который Лара якобы имеет права. Но, не придав значения услышанному, он спустил разговор на тормозах, вздохнув о пропавшем сале. Теперь, когда тема о призрачном наследстве всплыла, Влад задумался о том, что же действительно могло угрожать Ларе. По сути, ничего. Она не прямая наследница, даже если возникнет спор, решаемый в судебном порядке, самое большее, на что может претендовать его подруга, – процентов десять, максимум пятнадцать от общей суммы наследства, да и то в том случае, если ей удастся доказать родство. Кроме того, из рассказов Лары, пусть и приправленных откровенной злобой, не явствовало, что внучка Леонарда такая уж опасная особа. Скорее Лара описывала ее как личность вполне заурядную, к тому же не слишком практичную в житейских вопросах.
В том, что психика у подруги изрядно расшатана, Влад уже убедился и теперь находил все больше объяснений странностям ее поведения. Отчасти определенные нарушения объясняли столь жгучий сексуальный аппетит Лары. Но теперь все это для него становилось прошлым. Последнее время он избегал близости. Не только из-за того, что женщина ему надоела, или ввиду того, что решил бежать, – просто мысли о том, что где-то есть та, которую он в самом деле любит, не позволяла ему больше предаваться плотским утехам.
Все чаще он думал о Славке. Ее нежность, забота не давали ему покоя. Оставленный в Черногории сын, который рос без него, тоже являлся немаловажным фактором. Сейчас Влад задумывался, не поспешил ли с отъездом. Вполне могло обойтись, ведь его разыскивали не раз, и всегда удавалось избежать развязки. Подумаешь, в очередной раз сменил бы имя, это стало для него своеобразной игрой. По большому счету можно было бы сделать операцию. Не столь уж крупная он величина, чтобы его так серьезно разыскивали. Да, наемник, но все его преступления состояли лишь в том, что он выполнял чужую волю. Конечно, стрелял, причем метко и много, но разве он один такой? С обеих сторон в войне участвовали тысячи человек, количество наемников и любителей приключений исчислялось многими сотнями. Он сам сталкивался и с немцами, и с французами, и с турками, а что уж говорить о выходцах из бывшего Союза – их вообще было абсолютное большинство. Выброшенные по разным причинам из армии, они так и не смогли найти себе места на гражданке. Многие из них, пройдя Афганистан, переболев им, уже не могли жить как все люди. Испепеляющая душу жажда мести за собственную сломанную жизнь переполняла их, и только в реальном бою они находили некоторое успокоение. Им было совершенно безразлично, на чьей стороне воевать. С одинаковой ненавистью они относились и к тем, кого убивали, и к тем, кто им приказывал это делать. Возможно, это даже была не ненависть, а страшное своей пустотой равнодушие. Возвращаясь с заданий, они устраивали дикие оргии и дебоши с одной лишь целью: заставить себя забыть то, что происходило несколько дней назад. Отдохнув таким образом, они снова паковали вещмешки, забирались в автомашины и ехали сеять смерти, вырезая целые деревни, стреляя по каждому движущемуся объекту.
Влад сторонился таких отмороженных, старался заработать денег и мечтал, как вернется домой. Почему-то именно возвращение домой для него оставалось очень важным. После распада Союза появилась надежда на то, что его не станут искать бывшие хозяева и он сможет, разумеется заработав достаточно, начать новую, спокойную, мирную жизнь. Так случилось, что именно рядом со Славкой его мечты начали осуществляться. Она никогда не задавала глупых вопросов. Он вполне устраивал ее таким, каким был. И пусть все это происходило не на родине, а на берегу ласкового лазурного моря, именно там он понял, что такое счастье. Безумно хотелось вернуться, упав на колени, вымолить у Славки прощение и вместе придумать, как жить дальше.
Калиновский запустил мотор, задумчиво посмотрел на Марину и после продолжительной паузы спросил:
– Куда едем?
– Если ты не против, я хочу еще раз побывать в доме. Может, там остались какие-нибудь документы, семейный архив, все, что может пригодиться бабушке после ее переезда к нам. Понимаешь, я боюсь, что ей будет тяжело расставаться не только с родным домом, но и с городом, со всем тем, что ее окружало всю жизнь. Мы ведь толком ничего не осмотрели. Вполне возможно, что какой-то ключ к поискам мы сможем обнаружить именно в доме. Но главное – нужно отыскать семейный архив, нехорошо, если он попадет в чужие руки.
– Возможно, ты и права, – согласился Сергей.
Припарковавшись на том же месте, что и в прошлый раз, Сергей помог выбраться из машины Марине и уверенно направился к дому. Его самого влекло сюда. Что-то очень необычное, незнакомое чудилось ему и в самом строении, и в том, как был спланирован дом внутри. Обычно в этой местности так не строили. Как опытный архитектор, он по одному изображению мог с полной уверенностью сказать, где и когда мог быть построен тот или иной объект. Слишком уж характерные черты присутствовали в каждом творении человеческих рук. Так же как историк оружия по характерным признакам может с легкостью установить не только какому народу и какому времени принадлежит тот или иной клинок, но даже с определенной долей вероятности, еще не глядя на клеймо мастера, установить, кто именно выковал конкретное изделие, и Сергей благодаря увлеченности историей архитектуры не сомневался в том, что ничего подобного он еще не встречал. Дело в том, что дом не был каким-то эклектичным, напротив, он воспринимался очень цельно и в то же время не походил на обычный, созданный для жизни. Марина рассказывала, что после войны дом был построен заново, на старом фундаменте. В принципе явление обычное, только, судя по всему, возведен он был в точном соответствии с первоначальным проектом. Соседние дома, в частности дом, построенный для сына, ничем не отличались от окружающих, были типичны именно для этого города. Только старый дом Леонарда выделялся из множества себе подобных.
Взяв из рук Марины солидный, темный от времени ключ, Сергей легко отпер замок и удивленно остановился на пороге. На припорошенном пылью полу в прихожей желтело пятно опилок. В том, что их не было во время прошлого посещения, он был абсолютно уверен. Вот здесь опилки частично прикрывали его собственные следы! Жестом остановив Марину, Сергей опустился на корточки и принялся внимательно разглядывать следы. Действительно, кроме их отпечатков, на пыльном полу виднелись еще и следы кроссовок, причем явно женские. Где вы видели мужчину с ногами тридцать седьмого размера?
Но откуда взялись опилки? Сергей поднял голову и ахнул. Ведущая на чердак лестница оказалась подпиленной, причем таким образом, что наверняка бы рухнула, попытайся кто-нибудь подняться по ней наверх.
– Что там? – спросил Сергей, показывая на чердак.
– То же, что и в любом старом доме: ненужный хлам, какие-то старые вещи – в общем, то, что бабушка
