из бадьи.

Куда это вы собрались с лейкой, сударыня?

Анна. Полить цветы.

Кухарка. Их поливали в семь часов утра.

Анна. Но это же моя обязанность.

Кухарка. Оно, конечно, так, но сейчас-то они все

равно уже политы.

Анна отставляет лейку и молча выходит из кухни. Она в раздумье останавливается посреди гостиной, а потом решительно направляется в комнату Хенрика. Xенрик сидит над своими книгами. Он курит вонючую трубку, на ногах очень стоптанные шлепанцы, на плечи накинут халат неопределенного цвета.

Анна. Что ты читаешь?

Хенрик встает и учтиво стоит чуть ли не по стойке «смирно». Лицо у него замкнутое, почти враждебное.

Хенрик. Книгу.

Анна. Это я вижу. Но как она называется?

Хенрик. Если я и скажу, ты все равно не поймешь.

Анна. Я требую, чтобы ты сказал мне, как называется книга.

Он молча протягивает ей книгу. Она смотрит на непонятные еврейские буквы и швыряет книгу на стол.

Хенрик. Вот видишь.

Анна. Что за омерзительный старый халат! Дай его мне. Я его сожгу.

Хенрик покорно сбрасывает халат и отдает его Анне. Фу, какой от него запах. Его, наверно, никогда не стирали. А что это у тебя за шлепанцы? Немедленно сними их, свинья ты этакая. Их я тоже сожгу.

Не говоря ни слова, Хенрик снимает шлепанцы и отдает их Анне. Ее глаза сверкают от подавленной ярости, капризные губы дрожат. Покорность Хенрика еще больше раздражает ее; она указывает на его трубку.

Как ты можешь курить эту омерзительную старую трубку? Она так дурно пахнет, что у меня дыхание перехватывает. Отдай ее мне.

Хенрик на мгновение заколебался, лицо его потемнело от гнева. Но, подумав, он отдает ей трубку.

А теперь ты получишь оплеуху за то, что флиртовал с Петрой. Тебе не стыдно?

Отвешивает ему оплеуху. Хенрик смотрит на нее в упор, и на глаза его навертываются слезы. Она замечает его печаль и ее глаза тоже наполняются слезами. Они безмолвно глядят друг на друга. Потом она бросает на пол халат, шлепанцы и трубку. Громко хлопает дверь, и Хенрик, оставшись один, смотрит вслед Анне, как будто ему являлся дух.

Она снова в гостиной, растерянная и грустная. Солнце сияет сквозь занавески, вспыхивают грани хрустальных светильников, канарейки поют в клетках.

Осторожно и боязливо она стучит в кабинет Фредрика. Оттуда слышится отрывистое «Войдите!».

В большой темной – с задернутыми шторами – комнате царит тишина и плавает сигарный дым. Фредрик сидит на стуле с высокой спинкой за большим столом, заваленным книгами и бумагами. Он курит толстую сигару; на носу у него пенсне, которое делает его немного не похожим на себя. Анна неслышно подходит к мужу, вынимает сигару у него изо рта и забирается к нему на колени. Обнимает его за шею и прижимается щекой к его подбородку. Фредрик терпеливо принимает ее ласки и поглаживает жену по спине и плечам. Он ощупью отыскивает сигару и затягивается, чтобы она не погасла. Анна смотрит на него, грустно улыбается, встает и, опустив голову, идет к двери.

Фредрик. Ты просто так заходила, детка, или тебе что-нибудь надо?

Анна. Нет, просто так. Извини, что помешала.

Она видит только спинку стула и клубы дыма. Тихо прикрывает за собой дверь и в третий раз идет в гостиную и стоит там одна.

С легким вздохом – ей грустно, она ощущает свою ненужность – Анна подходит к клетке с канарейками и какое-то время наблюдает за птичками, прыгающими с жердочки на жердочку.

Потом садится за свой швейный столик и берет пяльцы. Тишина.

Часы на комоде в стиле рококо бьют десять.

Петра, что-то мурлыча, проходит по комнате. Она виляет бедрами, а на пороге делает танцевальное па. Анна смотрит на все это и снова вздыхает. И тут раздается звонок в дверь. Анна поднимает голову и прислушивается. Два голоса. Потом в дверном проеме появляется Петра.

Петра. К вам графиня Малькольм, сударыня. Входит Шарлотта. Анна счастлива и бросается ее обнимать. Шарлотта тоже обнимает Анну; обе вполне искренни.

Анна. Шарлотта, как я рада! Петра, будь добра, принеси нам лимонаду, мороженого и печенья.

Шарлотта. Ну и жара! Точно в Иванов день.

Анна. Какое прелестное у тебя платье!

Шарлотта. То же самое я хотела сказать тебе.