— Приветствую, мэтр Ингу! Простите, что не поздоровался с вами раньше, я вас не заметил.

— Пустяки, я пришел позже вас. Это мой друг, господин Тремэн, он из Сен-Васт и хотел бы с вами поговорить.

— Весьма охотно. Вы желаете сейчас же?

— Если ты предпочитаешь разговаривать с глазу на глаз, я ненадолго вас оставлю, — обратился Жозеф к другу.

— Ты не помещаешь, как раз наоборот. Антрепренер развернулся и подсел к их столу, поздоровавшись с Гийомом по всем правилам.

— Я весь к вашим услугам, сударь!

— Мне просто нужно кое-что узнать, господин Ванье. Вы, если не ошибаюсь, должны сносить замок Нервиль, что на Морсалинских высотах.

— Верно. В эту минуту мои люди уже работают.

— Так вот мой вопрос как вы поступите с камнем? Будет ли он использован для нового строительства?

— Нет. О строительстве нового здания речи нет.

— Значит, вы его продадите, могу ли я его купить?

— Что ты собираешься построить из камней, многие из которых пролежали со времен завоевания Англии? — спросил Жозеф.

Но Ванье покачал головой.

— Их все равно нельзя купить, потому что они предназначены для другого.

— Если не секрет, для чего?

Подрядчик ответил не сразу. Он немного подумал, потом пожал своими тяжелыми плечами. — Поскольку меня на сей счет ни о чем не предупреждали, то мне нет причин от вас скрывать, хотя это и довольно странно: камни привезут сюда, чтобы использовать их в качестве балласта для огромных конусов, на которые будет опираться дамба…

Наступило молчание, так как Тремэн просто остолбенел, и ему потребовалось несколько секунд для того, чтобы осмыслить новость.

— Вы хотите сказать, что госпожа д'Уазкур сносит замок своих предков, чтобы утопить его в море? — Не знаю, она или нет. Я имел дело лишь с нотариусом. Признаться, такое не часто случается: в здании есть старые камины, древние скульптуры, которые заслуживают того, чтобы их сохранить…

Антрепренер покачал головой с видом человека, который сожалеет о том, что вынужден делать, но не собирается спорить.

— Очень жаль! Но на меня не рассчитывайте, ничем воспользоваться не удастся: дерево сожгут, камень потопят. Все должно исчезнуть, даже служебные постройки… Кроме одного…

— Чего?

— Старой часовни, где покоятся прежние графы де Нервиль и, конечно же, последняя графиня.

— Часовня? Я ее не заметил, когда ездил в Нервиль.

— Потому что она в стороне, почти на краю парка. Как вам объяснить?.. Вы знаете, где находится дом Периго, тот, что еще давно был отдан управляющему замка и который у него забрал граф Рауль, когда его последнего сына сослали на галеры?

— Я слышал о нем, но никогда там не бывал. Все равно, ваши объяснения мне не пригодятся, ведь вы, наверное, и его разрушите?

— Кому бы он ни принадлежал теперь, нотариус приказал мне его не трогать, также как и часовню: она больше не относится к постройкам Нервиля. А теперь прошу прощения, мне пора ехать в порт…

Когда он удалился, Тремэн и Ингу некоторое время ели молча. В душе первого назревала гроза, и наконец он отодвинул свою тарелку, где, впрочем, не осталось ничего, кроме пустого панциря.

— Куда же, черт возьми, могла подеваться эта женщина?.. Нотариус, нотариус! К кому бы я ни обращался, все только о нем и твердят! А я даже не знаю, о ком идет речь. Впрочем, я мог у него спросить…

— Тебе бы это мало что дало. В силу своего занятия нотариус — человек скрытный и, так же как и адвокат, обязан хранить профессиональную тайну. Если ты, как я полагаю, имеешь в виду юную госпожу д'Уазкур, ту, что неудачно вышла замуж и так быстро испарилась, то лучше как следует поразмыслить.

— Над чем? Она в монастыре, уж это наверняка. Я так же не могу туда вломиться, как заставить говорить кого-нибудь из твоих коллег. Странно, что ты, который всегда все знаешь и мог бы даже открыть бюро расследований, ничего о ней не слышал. Между тем интересный случай для таких любознательных, как ты.

Жозеф Ингу потребовал новую бутылку вина и яблочный пирог, отведал и того, и другого, обслужил Гийома, потом, глядя на свой стакан, который он подставил под упавший сквозь открытое окно солнечный луч, наконец произнес:

— Что ты собираешься делать? Вернешься к себе или останешься взглянуть на нашего доброго короля?

— Было бы странно, если бы ты не сменил тему разговора! Я намерен вернуться и никого не хочу видеть. Даже Бугенвилей, которые приглашали меня к себе.

Адвокат подскочил на стуле, чуть не перевернув свой стакан.

— Черт меня побери вместе с судейской шапочкой моего отца! Ты знаком с прелестной госпожой де Бугенвиль и молчишь? А я-то два дня, потеряв голову, ищу, кто бы мог меня ей представить! Она самая изысканная женщина из всех, что я видел, самая свежая, самая… — Бесполезно перечислять эпитеты! Обойдешься я без меня. Я возвращаюсь в дом На Семи Ветрах…

— Не делай этого! Послушай, предлагаю тебе сделку: останься до завтра… мне хватит времени, чтобы поцеловать ее восхитительную ручку, а я обещаю тебе обыскать все монастыри Котантена!

— Каким образом тебе удастся это сделать? — спросил Гийом, которого позабавила тоска друга, обычно бесстрашного, непринужденного и даже холодного. Очаровательная Флора решительно опустошала сердца…

— У меня в епископстве есть родственник. За бочонок-другой его любимого вина он мне поведает, где находится юная вдова.

— А если она не в Нормандии?

— Вряд ли этот пресловутый нотариус получает распоряжения издалека. Если хочешь звать мое мнение, она, возможно, даже ближе, чем мы думаем. По рукам?

Отказать было трудно. Гийом согласился переночевать у Ингу, жившего в красивом старом доме на площади Голгофы. Гувернантка, еще менее приветливая, чем судебный следователь, но умевшая готовить, гладить и изумительно вышивать, великолепно содержала холостяцкое жилище. Поскольку ее достоинства заметно превосходили обслуживание в лучших гостиницах, Тремэн смирился с этим без особого труда. Вечером, когда все собрались, чтобы увидеть шествие короля, Жозеф, одетый в безукоризненный ярко- красный фрак, как нельзя лучше подходивший к его черным глазам, наконец-то смог поклониться даме своей мечты под слегка насмешливым взглядом Тремэна. Последний неожиданно для себя освободился от чар молодой женщины, во власти которых находился после их первой встречи. Он был слишком поглощен новой, поставленной Агнес задачей, чтобы ухаживать за кем-либо еще. По-прежнему восхищаясь очарованием и красотой Флоры, он смотрел на нее более отстраненно.

Король прибыл на закате солнца и проехал через триумфальную арку высотой двенадцать и шириной одиннадцать метров, построенную специально для него и замечательно украшенную. Он уверенно и ловко держался на высоком крепком коне, который мог бы выдержать рыцаря его роста и комплекции. Это был человек высокий и плотный, казавшийся старше своих тридцати двух лет, но ежедневные занятия охотой и верховой ездой уберегли его от полноты. Его лицо с выделявшимся крупном носом Бурбона было улыбчивым и приветливым, хотя на нем и были заметны следы забот. Они мучили государя — и супруга — с тех пор, как из-за печальной истории с украденным колье ему пришлось прямо в Версальском дворце, пятнадцатого августа, перед началом службы приказать арестовать кардинала Луи де Роана — придворного духовника, чуть было не ставшего обладателем сердца королевы.

Всю зиму история с бриллиантами ювелиров Бомера и Басанжа, предположительно купленными Роаном (его считали подставным лицом Марии-Антуанетты), но на самом деле украденными интриганкой