Гийом тоже поднялся, не решаясь к ней подойти.

— О чем вы говорите?

— О себе… о своей персоне! То, что невозможно принять от чужого человека, наверное, приятно получить от…

Она подыскивала слово. Тогда Тремэн осмелился подсказать:

— От… любовника?

Агнес покраснела. Ее серые глаза вдруг потемнели, будто на них набежали тучи, и сверкнули подобно молнии.

— Я — ваша любовница? Кто вам дал право меня оскорблять? Граф де Нервиль, чье имя я ношу, был, без сомнения, преступником, человеком, достойным презрения, но его предки сражались в святых землях бок о бок с Танкредом и Боэмоном. А ваши…

— Тоже могли там быть, — подхватил Тремэн с улыбкой. — В пехоте, разумеется, но какой полководец сумеет завоевать царство без помощи армии? А дворянство в конце концов — всего лишь счастливый случай, позволивший кому-то оказаться в нужном месте и в нужное время… Агнес тотчас успокоилась.

— Простите меня!.. Вы, безусловно, правы, но согласимтесь, что произнесенное вами слово оскорбительно! — Если бы вы меня любили, оно бы вас не задело. Девушка повернулась к нему и посмотрела в лицо. — Если бы вы меня любили, то женились бы на мне! — быстро возразила она, и Гийом отвел глаза. — Я вас люблю… но не женюсь на вас. Я не могу. — Скажите лучше, что не хотите! — возразила она с горечью.

— Отчасти вы правы., хотя я умираю от желания так поступить! Но вы должны понять… как бы ни обидно было это слышать, что я хочу основать семью, иметь детей, но не могу дать им деда, который был убийцей их бабки. К тому же…

— Добродетельный человек, коим вы являетесь, боится обнаружить во мне порочные инстинкты? — бросила она с саркастическим смехом. — Довольно, сударь! Занимайтесь вашим домом и предоставьте мне жить, как я хочу. Господин д'Уазкур, слава Богу, лишен осмотрительности, свойственной мелким буржуа, и я с удовольствием приглашаю вас на нашу свадьбу… Пульхерия!

Старуха, видимо, была поблизости, так как появилась удивительно скоро.

— Проводи господина Тремэна! — приказала Агнес. — И предупреди Габриэля, что отныне двери моего дома для него закрыты!

Окончательно униженный, но полный решимости оставить за собой последнее слово, Гийом неожиданно бросил ледяным тоном:

— Ваши распоряжения бесполезны, мадемуазель! Черт меня побери, если я еще переступлю порог этого дома. Желаю вам огромного счастья… и много детей, которые будут — я не сомневаюсь в этом — живой копией господина д'Уазкура!

Слегка поклонившись, Гийом вышел из комнаты так, что старый паркет зазвенел под каблуками его сапог. На улице он глубоко вздохнул, будто вынырнув на поверхность. Дождь прекратился, и среди облаков показались большие светлые промоины. Птицы снова щебетали… К своему удивлению, Гийом обнаружил Али привязанным у двери. Вороного коня тщательно обтерли соломой, скатанная попона лежала на месте. Однако Габриэль не выходил, показывая тем самым свое презрение ко всякой благодарности, хотя наверняка был где-то поблизости. Обладая с детства почти что звериным чутьем охотника, Тремэн ощущал его недоброжелательное присутствие и не подал виду, что ищет его. Не торопясь, он поднялся в седло, достал из кошелька луидор и, бросив его на ступени замка, потрепал гриву Али.

— Домой! — лишь произнес всадник, разжав колени, и животное стрелой помчалось к зеленому тоннелю, выходившему на дорогу.

Только теперь Гийом почувствовал, что умирает с голоду. Час ужина прошел. У него возникла соблазнительная мысль спуститься в Сен-Васт и попросить у Кантена свежего хлеба и стакан сидра, но подумал, что побеспокоит семью, так как наступило время отдыха. Тогда он решил закусить по пути на постоялом дворе в Кетеу.

Но и эта мысль оказалась не из лучших, поскольку был вторник, базарный день. Вернувшиеся с рынка люди до отказа заполнили трактир «Золотой лев», и там было чересчур шумно. Гийом поколебался, прежде чем погрузиться в этот гам, но доносившийся из трубы запах жареной курятины был слишком соблазнительным. Впрочем, в селении он никого не знал, так что мог быть спокоен: ему не помешают. Однако он заблуждался.

Не успел Тремэн заказать яичницу с салом, сыра и сидра, как сдвоенный силуэт отделился от сборища набившихся в зал шапок и чепцов — последних было заметно меньше — и предстал перед ним. С тоской он узнал в нем близнецов Амель.

— Боже праведный, — сказала Адель своим пискливым голосом, — да ведь это наш кузен Гийом! Надеюсь, вы нас узнаете?

Брат с сестрой не очень-то ему нравились, но Тремэн против них ничего не имел: они были еще меньше, чем он сам, когда мать прогнала их с Матильдой. К тому же молодые люди поступили мужественно, пройдя с похоронной процессией до самой Ла-Пернель. Поэтому Гийом поднялся, как и полагалось перед женщиной.

— При таком сходстве вас трудно не узнать, особенно когда вы вместе.

— Мы всегда вместе, — уточнил юноша не слишком учтиво. — Ты идешь, Адель? Поздоровались с ним, и довольно!

— Какой же ты бываешь грубый, мальчик мой! Простите его, кузен. Он такой со всеми. Я хочу сказать, когда я говорю с мужчиной…

— Ты также не любишь, когда я говорю с девушкой!.. Принеся еду, прислуга помешала ссоре разгореться, и Тремэну ничего не оставалось, как предложить «родственникам» присесть и чем-нибудь угостить. Его жест чудесным образом смягчил Адриана, который не замедлил усесться за стол и заказать рому, «и получше!». Сестра открыла было рот, чтобы запротестовать, во, по-видимому, сочла момент неподходящим и отложила разговор на потом. Впоследствии Гийом заметил в Адриане повышенную склонность к, выпивке, особенно к рому, когда тот встречал кого-нибудь, кто мог угостить его не просто сидром. Когда ром принесли, он сунул нос в стакан и утратил к собеседникам интерес.

Адель немного помолчала, попросив кузена не «студить яичницу, которая будет никуда не годной». Отставив мизинец, она пила свой сидр осторожными глоточками, словно боясь обжечься, и, по-видимому, о чем-то размышляла.

— Это настоящая удача — встретить вас здесь, — сказала она наконец, когда Гийом уже принялся за сыр, который остыть не мог. — С того грустного дня нашей встречи мы искали случая вас увидеть. Похоже, вы не часто бываете в Сен-Васт?

— Пока мой дом не выстроен, у меня нет особых причин туда ездить, разве что навестить друзей. Но если вам угодно со мной поговорить, вы знаете, где я живу. Правда, я довольно часто отсутствую, — поспешил он добавить из осторожности.

— Мы знали, что вы находитесь в замке Варанвиль, но не решались туда явиться. К тому же это довольно далеко, а повозки нет… В базарный день за нами заезжает сосед… Кстати, у нас мало времени: вон он договаривается о покупке теленка.

— В таком случае, если у вас есть что мне сказать, говорите быстрее!

— Я постараюсь. Это… это нелегко… из-за воспоминания о нашей первой встрече…

— Вы были детьми и ничего не могли тогда сделать…

— Спасибо. Вы сняли с меня тяжкий груз…

Потом, взглянув на забеспокоившегося соседа, она решилась.

— Так вот!.. Мы хотели бы, Адриан и я, уйти из дома, где нам нет счастья. Выйдя замуж за Дюбоста, мать не стала богаче. Она даже продала нашу часть соляных копей, потому что у брата не хватает сил там работать.

Гийом оценивающим взглядом окинул по-прежнему безучастного Адриана. Даже не спросив разрешения, тот заказал еще рому и спешил с ним расправиться. Брат с сестрой до удивления были похожи: одинаковые круглые, не слишком выразительные лица с коротким носом, одинаковые глаза голубого фарфора, одинаковые светлые, но потемневшие с детства волосы, одинаковые черты лица, но если у девушки они еще могли сойти за довольно соблазнительную женственность, то у юноши выглядели