– Где моя мать? Я хочу с ней поговорить.

– Мадам в музыкальном салоне, я сейчас…

– Оставайтесь здесь. Обо мне не нужно докладывать.

Альбина действительно была в салоне. Она сидела за арфой, принимая различные позы и время от времени касаясь струн. Это у нее называлось музицировать.

Появление Мелани было для нее столь неожиданным, что инструмент вдруг зазвенел под ее сжавшимися пальцами.

– Ты испугала меня! – вскричала она. – Ну что за манеры! Если ты захотела позавтракать, то ты опоздала.

– Я пришла не завтракать, а поговорить. Хотите вы меня выслушать?

– Если ты стала разумной, пожалуйста.

– Это вам судить. Но прежде всего, где он? Не спрашивайте, кто, потому что вы и сами знаете.

– Он вышел.

– Я просто счастлива… Мама, я много думала с тех пор. Может быть, вы и правы в отношении моего брака. Могу лишь сказать, что все шло не так.

– Ты допускаешь?

– Ну как же. Ведь вы сами понимаете, каково новобрачной в первую же ночь оказаться брошенной молодым супругом, который уходит к танцовщице, едущей в том же вагоне…

– Ну конечно! Я уже говорила Франсису, что я думаю по поводу этого. Это же совершеннейшее легкомыслие!

– Хотелось бы знать, что он вам сказал в качестве извинения?

– О… всякие глупости, как это обычно делают мужчины. Он очень перенервничал в этот день. К тому же слишком много выпил и не хотел рисковать и показаться тебе слишком жестоким. Поэтому решил отправиться к женщине легкого поведения, которую давно знал, чтобы… снять напряжение… Он думал, что ты будешь спать и никогда не узнаешь, где он провел эту ночь. Этим он хотел уберечь тебя от… излишнего пыла, с которым никак не мог совладать. – Я вижу…

Мелани имела в виду то, что маркиз очень хорошо знал Альбину. Он просто хотел несколько убавить ее ревность и придумал эту басню о перебравшем мужчине; это как раз и могла простить ему женщина, такая, как Альбина. Поэтому она не стала настаивать и говорить, что Франсис совсем не был пьян, когда они расстались на пороге купе. По-видимому, после того как Мелани заговорила, у матери вновь возродились надежды на то, что тучи скоро рассеются, ведь она так трудно переживала грозу. Не нужно было допускать, чтобы она стала задаваться вопросами, которые превосходили ее понимание. И, отойдя от арфы, она с улыбкой подошла к дочери.

– Ну что же? Ты хочешь попробовать пожить с нами здесь?

– А почему бы не у меня, на Елисейских полях?

– Тот дом такой мрачный, дитя мое! Величественный, не отрицаю, но зловещий. В нашем квартале все гораздо приятней!

– Ну что ж, останемся здесь, если тебе так нравится, но я попытаюсь пожить рядом с де Варенном лишь при одном условии.

– Каком? Говоря скорее!

– Пусть он не прикасается ко мне. То, что мне пришлось сегодня пережить, внушило мне ужас. Поймите меня, мать моя, нужно время, чтобы постараться забыть все это и привыкнуть к нему. Если он согласится… я не говорю, что он должен уйти и жить где-то в другом месте, а просто вести себя так, как было, когда мы были просто женихом и невестой, – то я согласна жить рядом с ним и чтобы вы были здесь же. Вся просияв, Альбина обняла свою дочь и поцеловала, впервые за много лет. То, что она услышала, отвечало самым горячим ее мечтам, поэтому она была вне себя от радости. Буря утихла, и она останется со своим любовником, ни с кем его не деля! Поэтому она вполне искренне поклялась добиться согласия зятя на этот план. Она сама будет следить, чтобы ее маленькой Мелани никто не досаждал, чтобы она обрела столь необходимый ей покой и забыла все обиды.

– Во всяком случае, – сказала она в заключение, – Франсис заслуживает наказания за то, как он обошелся с тобой. И ты можешь вполне рассчитывать на помощь твоей матери… Но я думаю, дорогая, что ты просто умираешь от голода! Я позвоню Полену, чтобы он подал чай немного пораньше!.. Боже мой, как я счастлива! Сегодня мы отпразднуем это шампанским!

Уже перенесясь в мыслях в ту блестящую жизнь, которая ее ожидала, Альбина ходила взад и вперед по салону, порхая, как птичка, и Мелани вдруг испытала чувство жалости к ней. Она снова стала той красоткой мадам Депре-Мартель, которую заботили лишь балы, сплетни, наряды, и она заговорила о предстоящих праздниках, о скачках в Лоншане, о шляпке, которую она себе закажет к этому дню…

– Кстати, – сказала она, вдруг остановившись, – ты должна сказать, кто шил платье, в котором ты была вчера? Я нахожу его великолепным, и естественно…

Открывшаяся дверь прервала ее речь. Подумав, что это принесли чай, она направилась к канапэ и грациозно уселась, но это был Франсис в сопровождении молодого человека, очень загорелого, элегантно одетого. У него были монгольские усы и пронзительный взгляд, что придавало ему вид хищника или албанского бандита.

Не замечая присутствия Мелани, они подошли к ее матери.

– Дорогая, – сказал Франсис, – я хочу представить тебе доктора Суваловича, о котором я тебе говорил. Он согласен заняться нашей бедняжкой Мелани, и я думаю, что вы вполне можете ему доверять…

– Добрый вечер, Франсис!

Четкий и холодный голос молодой женщины заставил вздрогнуть маркиза и прервать его представления.