тренировок.

Светло-рыжеватые волосы Гая на ярком солнечном свете приобретали оттенок пшеницы. У него были классические черты лица и только орлиный нос, чуть загибающийся книзу, несколько портил общее впечатление. Однако глаза Гая выражали какое-то беспокойство и не располагали к нему. Вот теплый взгляд Эрика, казалось, проникал ей в самую душу. Глаза же Гая, синевато-серые и блеклые, временами напоминали стекло. В них никогда не светилась улыбка, а это Кэтлин считала дурным знаком. Независимо от поведения и настроения Гая его глаза оставались холодными как лед.

Жюстин подала ужин, и Кэтлин, к счастью, не пришлось извиняться перед гостем: неопытная кухарка не пережарила мясо и не испортила картофель и овощи. Так что все блюда оказались вполне съедобными. Кэтлин через силу поддерживала беседу. Не раз за этот вечер она с завистью вспоминала о том, как непринужденно болтает с гостями кузина Мадлен. Будь она сама одарена такими способностями, это облегчило бы ее задачу. Кэтлин уже жалела, что пригласила Гая на ужин. Лучше уж было попросить его приехать к ней побеседовать чуть позже. Однако она предполагала, что, вкусно поев, Гай станет восприимчивее к ее словам.

— …и поэтому я решил применить кое-какие из новых технических достижений. — Сейчас Гай обсуждал сельскохозяйственные нововведения, к которым собирался прибегнуть на практике весной, во время посева риса.

— Весьма заманчиво, — с искренним интересом откликнулась Кэтлин. — Может, и я потолкую потом об этом с мистером… Как, простите, его имя?

— Селден.

— Да-да, с мистером Селденом. Так как земля в «Белых дубах» оставалась под паром в течение нескольких лет, уверена, что в следующем сезоне можно рассчитывать на хороший урожай. И все же новые технологии меня очень интересуют. — Кэтлин рассмеялась: — О Господи, как это забавно звучит: «Новые технологии меня очень интересуют!» Я говорю так, будто разбираюсь в старых. На самом деле мне предстоит еще многому научиться. Как только я приведу в относительный порядок дом и сад, приготовив их к зиме, сразу приложу все усилия к тому, чтобы «Белые дубы» снова стали приносить доход.

Кэтлин пожалела о своих словах, поняв, что они побудят Гая заговорить о его матримониальных намерениях.

— Дорогая моя, я восхищен вашей силой, энергией и решимостью. Но полагаю, вы берете на себя слишком много. Ни одна женщина не смогла бы со всем этим справиться. Вам нужен…

— Простите, сэр, — рассердилась Кэтлин, — но я не совсем обычная женщина. Так что не считайте меня скудоумной и не способной ни на что, кроме самых простых бытовых вещей.

— Напротив, Кэтлин, я считаю вас очень умной и находчивой, однако вы и сами видите, что задуманное вами несколько… гм… выходит за рамки привычного.

— Тем не менее, Гай… — начала Кэтлин, однако он остановил ее.

— Пожалуйста, дорогая, выслушайте меня. Я ценю все ваши планы и амбиции, но, по-моему, вы не обо всем подумали и не во всем отдаете себе отчет. Взять хотя бы рабов…

— Но я не вижу никаких проблем с…

— Но это же просто несерьезно! Уже то, что молодая женщина живет одна, без компаньонки, удивляет многих. Приходило ли вам в голову, что здесь придется жить в окружении чернокожих? Дорогая моя, да об этом и подумать страшно! К тому же у вас пока нет рабов, значит, вам предстоит покупать их. Как же вы пойдете на аукцион? Это же немыслимо! Там бывают только женщины самого низшего сословия!

— Простите, не могу с вами согласиться, — холодно проговорила Кэтлин. — Дело в том, что я вовсе не собираюсь покупать рабов.

— Что?! Но, Кэтлин, это же абсурд! А как же еще получать прибыли от плантаций? Отказавшись использовать труд рабов, вы обречете себя на банкротство.

— Не думаю. Я много размышляла об этом и убеждена в том, что те, кому хорошо платят за труд, работают гораздо лучше и продуктивнее. Кроме того, наемный труд исключает возможность восстаний рабов, ставших истинным бедствием на всех Карибских островах, как, впрочем, и во многих южных колониях. Африканцы, которых я найму для работы в «Белых дубах», будут трудиться на основе заключенного с ними соглашения или контракта, так что они смогут купить свою свободу. А потом выберут — оставаться ли им здесь, получая при этом приличную зарплату, или же, забрав свои бумаги, уйти от меня в другое место.

— Ушам своим не верю! Никогда в жизни не слышал более странных и нелепых рассуждений! Вы говорите о чернокожих, будто они люди, а не наша собственность…

— Они и есть люди, — горячо возразила Кэтлин. — И ни одна тварь Божья не заслуживает, чтобы с ней обращались подобным образом.

— Дорогая моя, вы говорите как аболиционистка, а не как истинная южанка.

— Возможно, потому, что я повидала в жизни куда больше, чем вы, Гай Синклер. Я побывала на берегах Африки и увидела, как живут эти люди в привычной для себя среде, из которой мы так жестоко их вырываем. К тому же я какое-то время работала бок о бок со многими чернокожими. И научилась уважать их гордость, прекрасные деловые навыки и способности.

Кэтлин понимала, что сказала лишнее, о чем потом пожалеет. В самом деле, где бы такая женщина, как она, могла работать бок о бок с чернокожими? Нет, нельзя рисковать, нельзя, чтобы кто-то узнал о ее жизни на борту «Хейзера». Но как ей объяснить эти слова, если у Гая возникнут вопросы?

Однако, казалось, Гай слышал только себя. Не проявив никакого интереса к словам собеседницы, он обрушился на ее идеи.

— Вы совершенно неопытны и не знаете жизни, если всерьез верите в то, о чем говорите. Теперь мне понятно, что ваш дядя прав. Сегодня он сообщил, что вы без всякого энтузиазма отнеслись к тому, что я предложил вам руку и сердце. Он также убеждал меня не отступать от моих намерений, если вы попытаетесь противодействовать им.

— Значит, вы заранее знали о том, что я собираюсь вам отказать? — Возбужденная, Кэтлин вскочила из-за стола. Ее привел в ярость спектакль, который Гай разыгрывал перед ней весь вечер.

— Да, знал. И пришел сюда сегодня в надежде показать вам, что вы совершили серьезную ошибку, отвергнув мое предложение. — Гай тоже поднялся. — Правда, я предпочел бы сказать вам о моей вечной любви в другой обстановке, но, в конце концов, годится и эта. Сейчас я убежден еще больше, чем раньше, в том, что вам нужна сильная, твердая и направляющая мужская рука. Ваш муж должен спасти вас от ваших же собственных безумств…

— Согласна, мистер Синклер, я и сама предпочла бы рассказать о том, что испытываю к вам, в другой обстановке. Полагаю также, что, услышав это, вы захотите держаться от меня подальше…

— Никогда, Кэтлин, никогда!

— Ох, сэр, не спешите! Мы с вами совсем не созданы для совместной жизни. И если этот разговор не показал вам, что наши взгляды на основные проблемы человеческих отношений абсолютно различны, значит, вы просто слепец.

— Но, Кэтлин…

— Я еще не закончила. Если все это еще не убедило вас, что ж… Может, то, что я сейчас вам скажу, заставит вас отступиться. Так вот, сэр, я вас не люблю. Не хотелось бы обижать вас, но вы мне даже не нравитесь. Так неужели же вы считаете возможным брак с женщиной, которая не испытывает к вам никаких чувств?

— Дражайшая моя Кэтлин, я не только считаю это возможным, но, узнав о ваших заблуждениях, убежден, что должен открыть вам глаза на происходящее. Говорю это как человек, питающий к вам глубокую любовь. Искренне надеюсь, что со временем вы примете мою любовь и ответите мне взаимностью. Я буду для вас прекрасным мужем. Полагаю, что и вы станете мне любящей преданной женой.

— Я никогда не выйду за вас замуж! — закричала Кэтлин. — Я не хочу выходить замуж! Мне не нужен муж, а даже если бы был нужен, уверяю вас, им стали бы не вы.

Гай печально покачал головой:

— Дорогая моя, а я-то надеялся, что за время, проведение вместе со мной в последние недели, вы прониклись ко мне таким же нежными чувствами, как и я к вам.

— Мистер Синклер, мы с вами и впрямь провели немало времени вместе, но только потому, что дядя постоянно навязывал мне ваше общество. С тех пор как я покинула его дом и переехала «Белые дубы», я пыталась дать вам понять, что вовсе не поощряю ваши ухаживания. Теперь вижу, что надо было сразу расставит точки над i. Однако повторяю: я не выйду за вас замуж. И хот дядя, кажется, полагает, что имеет право принудить меня к браку, он скоро поймет, как сильно заблуждается. Никто и никогда не заставит меня сделать что-то против воли. Несколько дней назад вы сказали, что я умна и находчива. Верно, сэр, поэтому от души советую вам держаться подальше от меня, если не хотите испытать на себе мой гнев.

Гай Синклер смотрел на Кэтлин своими светлыми, холодными глазами так, будто она была упрямым ребенком.

— Моя дорогая Кэтлин! Пожалуйста, постарайтесь понять, что и я, и ваш дядя заботимся о вашем же благе! Мы оба горячо любим вас. Уверен, вскоре вы оцените нашу мудрость и проницательность. А пока мне остается только уйти. Успокоившись, вы поблагодарите нас за то, что мы делаем.

— Что ж, мистер Синклер, хотя бы в одном мы с вами достигли согласия.

— В чем же, дорогая моя?

— В том, что вам пора покинуть мой дом. Если вы заботитесь о своем благе, то не появитесь здесь в ближайшее время.

Поняв, что дальше заходить не следует, Синклер быстро удалился.

Однако Кэтлин сомневалась, что эта проблема окончательно улажена. Позвонив в колокольчик, она вызвала Дульси и начала приготовления ко сну. Этот день выдался на редкость долгим и утомительным.

Кэтлин поднялась рано, проклиная страшный холод в своей комнате, и решила немедленно проследить за тем, чтобы все дымоходы