— Досточтимый Игнатий Лойола, глава ордена иезуитов, написал нам, что вы со своим искусством магии представляете для нас большую опасность. Он требует провести над вами показательный судебный процесс и осудить за колдовство. Но я человек великодушный и отказал ему в просьбе. Дарую вам полную свободу. Однако имейте в виду — теперь вам придется на деле доказывать, что вы человек честный и не являетесь посланником сил зла.

Королева спросила:

— Ваше величество, не позволите ли мне продолжить беседу с мэтром Нострадамусом?

— Как вам будет угодно, мадам, — ответил король. Нострадамуса проводили в «рабочий кабинет» Екатерины Медичи. Он оставался наедине с королевой не один час. Они обсуждали вопросы астрологии и прорицаний.

В конце беседы Екатерина предложила ему поселиться в парижском дворце архиепископа. Сюда ему и был прислан гонорар — в бархатном кошельке сто крон от короля и еще тридцать от королевы. Сумма не такая уж большая, если учесть, что одна дорога до Парижа обошлась ему в сто крон.

В Париже с ним произошел такой случай. Как-то ночью его разбудил стук в дверь. Перед Нострадамусом стоял юный паж одного знатного семейства. Молодой человек молил провидца помочь найти потерявшуюся собаку хозяина, любимого охотничьего пса.

— Не тревожься, — успокоил его Нострадамус. — Ступай по Орлеанской дороге. Там ты встретишь человека, который ведет твою собаку на поводке.

Паж бросился на Орлеанскую дорогу и там, как и предсказал маг, увидел собаку, которую вел на поводке слуга. Слух об этом происшествии облетел весь Париж, еще больше повысив авторитет ясновидца.

Однажды в королевском замке в Блуа, куда королева пригласила Нострадамуса, она попросила его составить гороскопы на всех ее детей. Он исполнил просьбу. Предсказал, к удивлению Екатерины, что все ее сыновья станут королями. Не сказал лишь о том, что всех их ждет трагическая судьба…

Не сулило ничего хорошего будущее и ему самому. Дело в том, что он получил предупреждение от одной женщины, что инквизиция все же намерена допросить его относительно тайн его колдовства. От греха подальше Нострадамус решил поскорее убраться из Парижа и вернуться в Салон.

Между тем приближался день назначенного в столице рыцарского турнира. Он был организован в честь предстоящего бракосочетания двух пар — сестры короля Маргариты с герцогом Савойским и его же дочери с королем Филиппом II Испанским (на свадьбе присутствовал представитель жениха).

Вопреки предостережениям, Генрих II решил принять участие в состязании. И вот 28 июня 1559 года тысячи гостей, желавших полюбоваться поединками между самыми доблестными рыцарями, собрались в предместье Парижа на улице Сен-Антуан. Турнир должен был продлиться не один день. Кульминацией состязания стал три дня спустя поединок между самим королем Генрихом II и молодым капитаном королевской шотландской гвардии графом Габриэлем Монтгомери.

Король выехал верхом, пишет очевидец — епископ Троа, на великолепном боевом коне, в полном рыцарском облачении и с огромным щитом с изображением льва. Одет он был в черно-белые цвета. В эти же цвета была наряжена и Диана де Пуатье — любовница короля, восседавшая в ложе рядом с королевой. Генрих улыбался своей многолетней возлюбленной. Он хотел принести победу к ногам своей дамы, чтобы она гордилась им, — на турнире не было равных ему в конных поединках на копьях.

Первая схватка окончилась вничью, и Генрих потребовал провести повторный бой. И он начался, вопреки желанию, как потом утверждали, противника Генриха. Публика затаила дыхание. Рыцари летели друг другу навстречу с копьями наперевес. Вдруг раздался треск ломающихся копий, и все в ужасе вскрикнули.

Обычно смотровое отверстие забрала закрывалось решеткой. Иногда это отверстие выглядело как узкая щель. Смотровая щель разделялась на два длинных отверстия с выступами сверху и снизу, чтобы в щель не попало копье. Наконечник на копье был тупым, как бы расщепленным на три-четыре выступа, чтобы им нельзя было пробить щит и латы.

На беду Генриха, копье его противника сломалось при ударе о доспехи. Один из осколков древка попал в щель под забрало и угодил прямо в левый глаз королю.

В королевской ложе одновременно вскрикнули две женщины. И обе вспомнили роковое предсказание Нострадамуса. А невольный виновник трагедии будто бы произнес: «Да будет проклят прорицатель, предсказывающий столь жестоко и столь точно».

На десятый день Генрих II скончался в страшных муках.

Узнав об этом, Монтгомери бежал из Парижа. Впрочем, не столько из-за боязни, что будет обвинен в убийстве, сколько потому, что был, как оказалось, тайным политическим противником короля и бежал, чтобы в религиозной войне возглавить в Нормандии силы протестантов.

Говорят, что он выступал под боевым знаменем, на котором было изображено сломанное копье. Такое оскорбление памяти короля Екатерина не могла снести. Она решила отомстить и послала шестерых вооруженных агентов, чтобы похитить врага и осквернителя памяти ее мужа.

Монтгомери захватили ночью, безоружного, прямо в постели, после чего доставили в Париж и казнили.

На этот счет также имелось предсказание Нострадамуса:

Пока раненый король лежал в Турнельском замке, Диана де Пуатье не выходила из своей комнаты. Проститься с умирающим ей все равно бы не позволили — таково было повеление королевы. За два дня до смерти мужа Екатерина потребовала также, чтобы Диана вернула драгоценности, подаренные ей королем. Звезда фаворитки закатилась. И когда 10 июля утром король скончался, Диане вновь было запрещено проститься с ним. Из окна замка она смотрела, как траурный кортеж увозил тело ее возлюбленного в Сен- Дени.

Надо заметить, что Диана никогда не любила Нострадамуса, не верила в его предсказания. Впрочем, он платил ей тем же и осуждал за зависть к его дару. И не без основания предполагал, что король под влиянием своей любовницы и в угоду ей мог запретить книги Нострадамуса и даже «сдать» инквизиции, если бы не турнирное копье, оборвавшее его жизнь.

Нострадамус предсказывал в 57-м катрене четвертой центурии, что некий завистник, поддержанный великим королем, предложит запретить его писания.

Вопреки недоброжелателям и «разоблачителям», а таковые имелись, слава Нострадамуса как одного из величайших пророков началась именно с королевской трагедии, которую он предсказал. При дворе стали более серьезно воспринимать центурии. Вспомнили тогда и о 39-м катрене из десятого тома.