– Есть! – обрадовался Бараско, однако «честь» не отдал, потому что был без головного убора.

– Товарищ командир… – наконец подбежал запыхавшийся офицер. – Немцы!

– Где?! – присел командир, выпятив зад, и стал разглядывая из-под руки кусты, но так ничего и не разглядел. – Сигай по вагонам! – отдал он команду.

– По вагонам! – продублировали в начале.

– По вагонам!.. – продублировали в конце.

Бронепоезд со звучным названием «Смерть врагам СВН!» дернулся, колеса его один раз прокрутились вхолостую. Локомотив окутался белыми клубами дыма, издав страдальческий скрипящий звук, и состав, ощетинившись орудиями главного калибра, а также крупнокалиберными пулеметами всех типов и видов, двинулся в свой роковой путь.

Старшину Русанова они нашли за раздачей кальсон.

– Какой размер? – спросил он, даже не взглянув на вошедших.

– Нам бы на довольствие… – попросил Бараско, вдруг оробев перед старшиной.

– Всем на довольствие, – ответил старшина, считая наволочки и что-то внимательно помечая в гроссбухе, – честное слово.

Его огромные, как у Буденного, усы шевелились сами по себе, словно жили отдельно от лица. На границе между лбом и носом легли глубокие складки тяжелых раздумий. А вообще, он был старым и сморщенным, как высохшее яблоко.

– Хм, хм… – промямлил Бараско. – Командир… Березин… приказал…

– Мало ли что приказал… – в тон ему ответил старшина Русанов, и усы у него снова ожили, однако умеренно агрессивно, словно знали, что грозит за подобный ответ.

– Так… что ему тогда доложить?..

– А ну смирно, боец! – старшина Русанов приподнялся. – Руки по швам! Вы где находитесь?!

– Ну… на этом, как его, бронепоезде… – неуверенно ответил Костя, потому что Бараско вовремя не нашелся.

– Вот именно! – старшина Русанов поднял указательный палец. – На славном бронепоезде, носящим боевое название: «Смерть врагам Советской Власти!!!» Честное слово!

– Ну и что?.. – терпеливо переспросил Бараско, выставив ногу, как проститутка на панели.

– Не нукай, не запряг! – грозно сказал Русанов. – Я бы вообще попросил тут не выражаться, а то караул вызову! – Однако тут же спросил проникновенным шепотом, предварительно выглянув из купе. – В какой взвод хотите? У нас есть два хлебных места, честное слово. В продовольственный склад вы не пойдете, потому что я здесь командую, второе место – в помывочной, банщиком. Ну а там – что перепадет по ходу боевых действий.

– В смысле?.. – недоуменно спросил Бараско.

– Не в смысле, а все то, что не по уставу – ваше, ну, и от похоронной команды, если договоритесь, а за это ребят пустите первыми мыться.

– А что с предыдущими банщиками?.. – спросил Костя, подозревая все самое худшее.

– Померли. Царство им небесное, – старшина Русанов, оглянувшись, быстро-быстро перекрестился. – В первом же бою свои застрелили, честное слово.

– Не-не-не… – сразу сказал Костя, – я в банщики не пойду!

– Я тоже, – открестился Бараско. – Еще чего!

– Ну тогда, братцы, есть еще две вакансии: угольщиком и фонарщиком. Один в начале бронепоезда, другой в конце.

– Ас ними что приключилось? – на всякий случай спросил Бараско.

– Один загляделся на огонь и упал в топку. Второй загляделся на убегающий путь и выпрыгнул на ходу. Обоих считают дезертирами. Честное слово! А вы кто такие? – вдруг с подозрением спросил старшина, разглядев их странные автоматы.

– Сталкеры! – выпалил Костя в надежде, что старшина образумится и перестанет нести чушь.

– Какие сталкеры? – оторопел старшина. – У нас таких должностей по штату не значится!

На этот раз усы у него даже не шевельнулись. Видать, и им слово «сталкер» показалось незнакомым.

– Да из разведки мы, из разведки, – панибратски добавил Бараско. – Командир ваш велел поставить нас на довольствие.

– Березин, что ли? – спросил Русанов, невольно щелкая каблуками.

Усы же его вытянулись в струнку, а на лбу прорезались мучительные складки.

– Наверное, мы не знаем, – кивнул Бараско, – мы его только по имени Федотом кличем.

– Ну-у-у… у нас один командир, – сделал умозаключение старшина Русанов. – Ракетчик! Герой Ханкин- гола и России! Лично сбил АВАКС. Разумеется, не из рогатки! Но это тайна! За ним охотится ЦРУ и все разведки мира. А раз вы друзья командира, то считайте, договорились. Вы знаете, как я люблю своего командира? – спросил он проникновенно, и скупая мужская слеза скатилась по его небритой щеке.

– Как? – наивно спросил Костя.

– Он лично со мной консультируется. Вначале мы выпиваем с ним по стакану коньяка, а потом он спрашивает: «Подскажи мне, товарищ Русаныч, как бы ты эту военную операцию спланировал? Мысли у меня есть, а ничего не выходит, честное слово!» А я ему, конечно, со всей прямотой говорю: «Надо главным калибром бить – наверняка!» «Как плохо, что у меня нет спец-БЧ! Одни пушки и снаряды», – вздыхает наш славный командир. Я ему, конечно, со всей прямотой, на которую способен: «Это потому что вокруг вас одни враги. Извести вас хотят, поэтому спец-БЧ и не дают. Было бы у вас спец-БЧ, вы бы эту Зону в порошок стерли бы». «Правильно, – отвечает он мне. – Один ты у меня честный такой! Подожди, дадут мне маршала, я тебя тут же сделаю генерал-лейтенантом». «Спасибочко, – отвечаю я гордо, – мне и на моем месте неплохо». А он мне честно тоже так отвечает: «На твоем месте любая дворняга служить может, а на моем только служебные псы». Передавайте ему большой коммунистический привет!

– Передадим, – не моргнув глазом, пообещал Бараско.

– Сейчас я вам выдам сухой паек.

– Паек – это хорошо! – обрадовался Бараско.

Старшина выдал им кускового сахара, заварку, четыре банки тушенки, густо залитые солидолом, украинское сало, посыпанное укропом, и два каравая серого, мягкого, душистого хлеба.

– А где нам найти начальника штаба Чичвакина? – спросил Бараско, распихивая все это богатство по карманам и подсумкам. Косте он почему-то ничего не доверил.

Тяжело вздохнул старшина Русанов:

– Я вас лично отведу. Понравились вы мне очень, честное слово. А на службу можете не ходить. Можете у меня в каптерке спать. Мне свои люди вот так нужны! Друзья командира – мои друзья, честное слово. Клянусь, как только в первом же бою освободится должность в стрелковых командах, я договорюсь, и вас на них определят, я думаю, сразу командирами. А пока пошли искать начштаба.

Старшина Русанов разгладил усы, которые и без того были верхом совершенства, встал в стойку стайера, то есть наклонился вперед, оперся на правую ногу, левую отвел назад, прижал руки к груди, набрал полную грудь воздуха, зачем-то повилял задом и, как заяц, с места в карьер развил огромную скорость. Костя с Бараско едва успевали за ним.

– Чичвакин! – кричал старшина у каждой бронированной двери, мимо которых они пробегали. – Чичвакин!

При этом он даже не притормаживал, словно его совершенно не интересовали результаты поисков, а выглядывавшим ему вслед людям отвечал:

– Мы Чичвакина ищем! Мы Чичвакина ищем!

– А-а-а… Чичвакина! – радостно кричали они тоже.

В штабном вагоне его не было, в следующем – тоже. В третий их не пустили, сославшись на приказ свыше. Полезли на крышу. Ветер свистел в ушах, как сумасшедший. Искры из паровозной трубы лезли в глаза.

– Чичвакин! – кричал старшина в сторону леса. – Чичвакин! Товарищ Чичвакин! – надрывался он. – Мы здесь!!!

Молчаливые березы и сосны проносились мимо, как тени. Небо клонилось к земле. Бронепоезд летел, не