Радогора заставляет думать, что бой — это совокупность действия, не допускающая стихийные, взаимонесвязанные самопроявления. Радогора идеально использует конструктивные особенности руки, в частности, взаимосвязь трех ее крупных суставов. Каждый из суставов последовательно трансформирует силовой импульс, сосредотачивая его в атакуемой зоне. Стихийная Радогора, не связанная с базисным явлением — сечей, может наблюдаться на рефлекторном уровне бойцов других видов единоборства. Например, самый молодой чемпион мира по профессиональному боксу Майкл Тайсон почти идеально атаковал русской распалиной. Безусловно, в его представлении этот удар имеет иное название и происхождение (рис. 10).

Рис. 10 Способы нанесения прямого удара в русском кулачном бою.

Рис. 11 — прямой «со свечи».

Рис. 12. — «растяжной».

Особенность ударов в том, ко они сформированы с телом, развивающим атаку.

Прямой «со свечи» использует только силу плечевого пояса. Удар набрасывается сверху.

В «растяжном» корпус скручивается, и прямой использует инерцию этого движения.

# Символ показывает объем силового потенциала удара. Количество символов пропорционально силовой характеристике удара.

Легендарный Полидевк в традиционной позиции (греческое изображение).

Выведение буздыгана. Рис. 14.

На кинограммах: Рис.13 — прямой «с косача», «косец».

Особенность этого удара заключена в том, что его «выбрасывают» вперед оба плеча. Удар поставлен в строго горизонтальную плоскость, оттого наносится главным образом в корпус противника. Относится к категории наиболее сильных ударов.

Рис.15 — «накидуха с подола».

Малая подвижность корпуса при развитии этого удара делает его ограниченно сильным, но, вместе с тем, прекрасным связующим элементом в сложной по технике атаке.

Один из самых сильных прямых ударов — «раскачной». Подробный его разбор приводится в книге «Изначалие». Рис.16.

Прямой «в стяжку». Эго удар маневра. Его силовой потенциал невелик, однако, «в стяжку» прекрасно справляется с функцией блока, когда, например, необходимо сбить руку противника, сразу атакуя того в голову. Рис. 17.

Рис. 18. Типовая атака Радогора с использованием доминирующего буздыгана. Кинограмма запечатлевает фрагменты ударов и переходов рук в атакующие позиции. Здесь прекрасно демонстрируется идея «расслабление-концентрация», активно работает «мерцающее» сдерживание и показано действие вертикальной локтевой петли.

Идея прямого удара отводит предплечью и кулаку роль единого стержня. Таким образом, плечо, воздействуя на локтевой сустав выбрасывает вперед всю конструкцию, а не каждую ее часть в отдельности, как это выглядит в сече, о чем я уже упоминал. Рис. 19. [Носитель-толкатель-ударная часть, соединенная с толкателем].

Способы специальной тренировки руки в славяно-горицкой борьбе.

Рис. 20. Ломание спичек прижатием пальцами Количество увеличивается пропорционально навыку.

Рис. 21. Вращение тяжелого железного прута. Упражнение прекрасно усиливает и развивает связки локтевого сустав.

Рис. 22. Упражнение на цепкость кисти. Шишка ломается с лету.

Миротворчество — тема нынче более благодарная, чем воительство. Миротворчество в ходу. Нет, ни то чтобы воителей вообще ни во что не ставили, но человечество всегда было склонно стонать о своих ранах, сравнивая войну со стихийным бедствием, а воителей с образом зла. Однако войны остаются и ничего не меняется в природе самого человека. Всегда находится и сторонний наставник жизни, правдолюб и мироустроитель со своим аршином. Всегда чей-то интерес вылезет за горизонты собственной вотчины. Вот и получается, что не война источник бед, а человеческая претенциозность и самоглобализм. Война только следствие. Основной возбудитель агрессии — простая идея: «либо ты правишь миром, либо кто-то правит тобой!». Отсюда доброохотливость — наивное простодушие либо расчетливая политика. Так ведется еще с неолитических войн, когда плотность населения составляла не более одного человека на сотни квадратных километров. И все-таки шла жестокая конфронтация, создававшая глобальные театры военных действий, перемещавшая европейские народы по всей мировой географии. Кстати, глобализм интересов неолитического человека куда превосходил современные потуги взаимовлияния, если учесть, что человек этот устремлялся на край земли, полагаясь только на собственные ноги.

Мы были вчера, мы есть сегодня и будем завтра. Мы хранители ремесла, столь различные между собой, его жрецы и оракулы. Мы бытуем в боевом искусстве народов не по принуждению воинского долга, а по состоянию души. По духовному соответствию. Мы разные, потому что каждый из нас имеет право на собственную ошибку. И это право, недоступное даже самому Богу, никогда не загонит истину в чью-то персональную собственность.

Принято считать, что война отражает тупик общечеловеческих отношений. Она бытует как бы на периферии просветленного разума и одухотворенного гуманизма. Попытки же вообще сколько-нибудь повозиться с этой темой неизбежно увенчивались ореолом милитаризма. Общество бережет свой разум от опасных парадоксов и откровений. И все-таки мы имеем право разобраться в сути явления, микромодель которого несет в себе каждый, кто занимается боевым искусством.

В нашем отечественном стане это явление долгое время прикрывалось пресловутой «ролью народных масс», что в свою очередь принижало значение воинского профессионализма, создавая культ всеобщего народного подвига по типу «шапками закидаем». Однако можно вполне обоснованно говорить о независимости воительства от стадных традиций всенародности. Дух поборчества не является продуктом коллективного труда, коллективизм — явление всегда вторичное, поскольку требует предварительной организующей силы. Только коммунистическое лицемерие способно якобы возвышать его роль над личностью, при всем при том, культивируя на деле символ личности и покрывая им мнимую идею народа.

Каким бы ни был коллектив, он всегда является придатком организаторского таланта личности. Можно подумать, что войны выигрываются в окопах. Окопы «народной» войны боеспособны только тогда, когда их вера в символ доходит до фанатизма. Стихия народной вездесущности создала у нас культ дилетантов. Они берутся за все, считая, что научиться можно чему угодно. Они ввергают страну в экономический маразм, когда управляют ее экономикой, в политический кошмар, дорываясь до власти, они кладут под нож многие тысячи человеческих жизней, становясь вождями и полководцами. Дилетантизм — идеальная среда для триумфа посредственности, прорывающейся в народные герои. Но есть и другой способ общественного существования сословный. Дилетанты считают, что всему можно научиться. В том числе и военному делу. Но как тогда быть с задатками, с наследственной основой человеческой сущности? С таинствами времени, находящими связь между всеми живущими? От отца к сыну не только прямая традиция, но и опосредованный самой природой способ развития. Он создает едва преодолимый барьер на пути тщедушных и предприимчивых дилетантов. Только редкие исключения из них добиваются признания в чужой среде.

То, чему можно научиться в боевом искусстве, по большей мере связано с двигательным навыком и внешним, сопутствующим образом. Редко этот образ углубляют до внутренней трансформации, подчиняясь фанатизму дилетантов. Интересно, что каждый ставший убежденным приверженцем какой-либо чужеродной системы утверждает свое осознанное единство с ней. «Я понял, что она мне наиболее близка, что я искал именно это» — говорит он, перечеркивая тем самым главный критерий соответствия — бессознательное. Действительно, кто из вас осознанно выбирал себе родство, происхождение, физический и психический задаток, творческие склонности и потребности, темперамент и привычки? Все это — следствие явлений, независимых от вас. Точно также выбором духовно-боевых систем руководит идея похожести на нечто угаданное в вашей душе. Это именно так ввиду отсутствия наследственного самурайства в России. Все остальное делает уже разум. Потребность драться еще далеко не факт вашей исконной привязанности, например, к годзю-рю. Первоначальный выбор жизненных интересов делают за нас наши склонности. Они