– …оба доказали, что хотят и способны создать для ребенка атмосферу прочной семьи, в которой мальчик сейчас нуждается как никогда…
«О Господи, нет, – по-прежнему чувствуя головокружение, подумала Эшли. – Это невозможно… нет…»
– Миссис Холлистер, согласно решению суда, вы должны передать ребенка мистеру и миссис Бредли Холлистер не позднее полудня пятницы, пятнадцатого февраля, – закончил свою речь судья.
«Ему тоже хорошо заплатили», – подумала Эшли, обезумев от горя. Прежде чем Вилкокс успел остановить ее, она вскочила и гневно закричала, обращаясь к судье:
– Вы не имеете права допустить такую несправедливость! Неужели вам не ясно, что они творят? Или Бредли Холлистер и вас купил?
– Миссис Холлистер! – возмутился судья. – Предупреждаю, подобные выходки могут иметь для вас весьма тяжелые последствия!
– Эшли! – Вилкокс потянул ее за руку, пытаясь усадить на место.
В ярости оттолкнув его, она снова повернулась к судье.
– Что вы можете мне сделать? – звенящим от негодования голосом спросила она. – Что вы можете мне сделать хуже того, что уже сделали?
С этими словами Эшли выбежала из зала, не обращая внимания на призыв судьи вернуться.
Выйдя спустя некоторое время, Гарри Вилкокс обнаружил, что она стоит, прислонившись к стене зала суда и сотрясаясь от неудержимой дрожи.
– Не знаю даже, что и сказать, – заговорил он огорченно, пытаясь хоть как-то успокоить Эшли.
– Это не твоя вина, Гарри, – дрожащим голосом ответила она. – Ты сделал все, что можно, учитывая сложившиеся обстоятельства. Откуда тебе было знать, что здесь все подкуплены Холлистерами, кроме нас с тобой?
В этот момент двери распахнулись, появились Холлистеры и направились к ним.
– Я приеду за Робертом в пятницу, ровно в полдень, – холодно изрекла Клаудиа, обращаясь к Эшли. – Позаботьтесь о том, чтобы к этому времени он был готов. Прямо оттуда мы полетим в Нью-Йорк, я не желаю опаздывать в аэропорт.
– Ведьма проклятая… – начала было Эшли, сжав кулаки. Вилкокс схватил ее за руку, опасаясь, что она может ударить свою противницу.
– Поняли наконец, что у вас не было ни малейшего шанса выиграть? – Клаудиа не упустила случая уколоть Эшли, желая извлечь все возможное удовольствие из одержанной победы.
– Я с вами еще не закончила, – с угрозой ответила Эшли.
– Вы, может, и нет. Зато я очень надеюсь, что после нашего отъезда в Нью-Йорк мы никогда больше не увидимся, – отрезала Клаудиа, тем самым ясно давая понять, что ни о каких посещениях Роберта не может быть и речи.
– Нет,
Она резко повернулась и покинула здание суда, провожаемая недоверчивыми взглядами Холлистеров.
– Помни, что я говорила тебе, умница мой. – Эшли стояла на коленях на лазурно-голубом ковре в спальне Роберта, поправляя на мальчике рубашку. – Как бы ни было трудно, можно вытерпеть все, если знаешь, что это временно.
– Что такое… вре… временно? – спросил мальчик. Лицо Роберта покраснело от слез. Он начал плакать вчера вечером, заснул в слезах, и Эшли никак не могла его успокоить.
– Временно? Это означает – не навсегда. На время. – Она и сама изо всех сил старалась не заплакать. – Это означает, что никто не в силах разлучить нас надолго.
– Я вообще не хочу разлучаться с тобой, мамочка. Почему мне нужно ехать с ними? Я их не знаю. Ты говорила, они мои дедушка и бабушка, но я их не знаю.
– Они – отец и мать твоего папочки, – сказала Эшли. – Ты никогда не виделся с ними прежде, потому что они живут слишком далеко отсюда. Но они любят тебя. Это правда. Ты – все, что у них осталось от твоего папы, их сына.
Она ненавидела Бредли и Клаудиу, и все же ни в коем случае нельзя было говорить Роберту правду, пугая ребенка еще больше. Нужно было подготовить его так, чтобы он страдал как можно меньше, пока она не найдет способ отобрать у них мальчика.
– Если они меня любят, зачем так делают? – не унимался он. – Зачем увозят от тебя?
– Мне бы очень хотелось объяснить тебе это, дорогой, но, по правде говоря, я и сама не понимаю. – Эшли пригладила его волосы и заставила себя улыбнуться. – Это ненадолго, вот увидишь.
– Ты не можешь не отпускать меня?
Некоторое время она пристально смотрела на сына. Как объяснить ему, что у нее нет выбора? Может, он думает, что провинился и его так наказывают? Роберту могло прийти в голову все что угодно, ведь он не понимал, не мог понять происходящего. У Эшли просто сердце разрывалось при мысли о том, с каким чувством и в каком настроении она его отсылает.
– Будь у меня возможность, я никогда не отпустила бы тебя. – Эшли вытерла слезы сына носовым платком. – Мне нечего сказать тебе больше. По крайней мере пока.
– Но ты же моя мать! Ты – главная, ты всегда знаешь, что надо делать. – Роберт казался маленьким, испуганным, загнанным в угол зверьком.