Что у тебя есть муж и пара ребятишек, которых ты до поры до времени прятала в укромном месте!
– Муж? Дети? Ты в своем уме? – Эшли покрутила пальцем у виска. – Откуда? Ты столько раз бывал тут и хоть раз видел мужа и детей?
– Конечно, нет!
– Тогда скажи, ради Бога, где я могла столько времени прятать их? – У нее вырвался нервный смешок, и тут же нахлынуло невыразимое чувство облегчения, точно огромная тяжесть внезапно свалилась с плеч.
– Не знаю… Может быть, в каком-то другом доме… – Брендон пожал плечами.
– Ох, ну и фантазия! – Напряженное выражение уходило из ее глаз. – Ты уверен, что не будешь меньше любить меня, узнав правду?
Он нежно поцеловал ее.
– Эшли, я люблю тебя, и мне нет дела до твоей родословной. Но есть кое-что…
– Что? – Настороженность тут же вернулась к ней.
– Мне хотелось бы встретиться с твоими родителями. Готов поспорить, они хлебнули немало тревог с такой дочуркой. – Голос Брендона звучал почти весело. – Думаю, теперь можно заверить их, что ты в хороших руках.
Улыбка озарила лицо Эшли.
– Да уж, я и в самом деле в хороших руках!
Эшли не стала звонить родителям, чтобы предупредить о приезде и о том, что привезет с собой Брендона, – просто не представляла, как в двух словах рассказать об их взаимоотношениях. Они любили друг друга, да. Они были возлюбленными в лучшем смысле этого слова. Но никаких обязательств друг другу не давали, никаких разговоров об официальном закреплении отношений не вели. У Эшли все еще не было уверенности в том, что их судьбы неразделимы. Как отвечать родителям на вопросы, которые неминуемо возникнут?
Но, как выяснилось, беспокоилась она зря. К ее удивлению, отец и Брендон отлично поладили друг с другом.
– Как ты думаешь, он понравился папе? – спросила Эшли мать, когда они на кухне заканчивали приготовления к праздничному обеду, затеянному Лючией в честь их приезда. Сквозь кухонное окно Эшли видела обоих мужчин, мирно беседующих на задней галерее, но не слышала ни слова. – Они там уже так долго…
Лючия Гианнини засмеялась:
– Тебе не о чем беспокоиться, дорогая. Тони понравился твой кавалер. Поверь мне. Я достаточно долго прожила с твоим отцом, чтобы понимать, когда он расположен к человеку, а когда нет. Тони не умеет притворяться.
– А как ты, мама? – спросила Эшли. – Что ты думаешь?
Мать улыбнулась:
– Думаю, ты сделала хороший выбор. – Она помолчала. – Ты любишь его, да?
Эшли тоже невольно улыбнулась:
– Да, мама, люблю. Это так бросается в глаза?
Лючия кивнула.
– У тебя все написано на лице… Вы уже строили… планы на будущее?
Эшли пожала плечами.
– Еще нет. Нам было не до того, – ответила она, осторожно подбирая слова. – Может быть, позже…
Лючия ласково взглянула на дочь.
– Чему быть, Абби, того не миновать.
Эшли крепко обняла мать, смаргивая слезы. Только здесь, дома, она поняла, что на самом деле все это время она беспокоилась вовсе не из-за отношения Брендона к ее признаниям. Просто ее мучала совесть, что, притворяясь тем, кем на самом деле не была, она как бы отказывалась от самой себя. От родителей, от всей своей жизни здесь. Словно стыдилась их… А чего, спрашивается, стыдиться? Мать и отец – прекрасные люди, сильные, с незыблемыми традиционными взглядами. И ее они воспитывали в духе традиционных ценностей. И если Эшли тоже выросла сильным человеком, то в огромной степени благодаря их любви и заботе.
«Никогда больше не буду стыдиться того, кто я и откуда», – решила она.
– О чем это вы с папой так долго разговаривали? – спросила Эшли, когда в сумерках они с Брендоном гуляли по виноградникам. – Никогда бы не подумала, что у вас так много общего.
– Ну, кое-что общее и очень важное для нас обоих определенно существует, – усмехнулся Брендон. – Это ты. Похоже, мы оба любим тебя, хотя, конечно, по-разному.
– Ты так ему и сказал? – удивилась Эшли.
– Ну да. – Брендон рассеянно потрогал виноградную лозу. В угасающем свете дня его голубые глаза искрились. – Он расспрашивал о моих намерениях в отношении тебя, и я сказал ему все как есть.
На лице Эшли возникло сложное выражение удивления и гнева.
– Не могу поверить, что отец выпытывал у тебя такие вещи, а ты отвечал…
