чтобы успокоиться. Ей следовало еще попытаться вытащить нож. Нужно вернуться. Но зубы ее снова начали стучать. Она не могла опять пойти туда.

– С тобой все в порядке?

Мадлен вздрогнула и обернулась – неподалеку стоял Эмери. У нее сжалось горло, и она не могла произнести ни слова, чтобы рассказать ему, что стала убийцей. Он не подошел ближе.

– Ты выглядишь неважно. Все из-за того, что случилось в комнате?

Мадлен покачала головой. С того времени, казалось, прошла вечность.

– Наше положение доводит меня до безумия. Если я попрошу королеву освободить тебя от обязанностей, ты уедешь?

Куда теперь она может уехать? Она снова покачала головой, нуждаясь в его поддержке, и бросилась в его объятия. Он крепко обнял ее, но ей хотелось прижаться к нему еще теснее, чтобы избавиться от мучительных мыслей. Она вцепилась в него, вся дрожа.

– Что случилось, Мадлен, кто-то обидел тебя?!

– Нет, – прошептала она. – Поцелуй меня!

Когда он заколебался, она обхватила его голову и поцеловала в губы с силой и отчаянием. Мгновение помедлив от потрясения, он ответил. Мадлен прижалась к нему ближе. Он приподнял ее. Она обхватила его ногами, словно хотела соединиться с ним, несмотря на многочисленные слои одежды, разделявшие их. Он прервал поцелуй и ошеломленно посмотрел на нее.

– Да, – сказала она.

Ее клятва была смыта кровью. Теперь она стала его сообщницей в предательстве, он был нужен ей как опора.

– Я уже не смогу остановиться, – предупредил он.

– А я и не хочу этого. – Она сжала ноги и вплотную прижалась к нему. – Пожалуйста…

– В нашей комнате… – сказал он нетвердо.

– Нет! – закричала она неистово, возражая против любой задержки.

Потрясенный, отчаянно оглядываясь вокруг, он увлек ее, все еще обвивавшую его ногами, в глубокую нишу в стене, заполненную бочками. Он усадил ее на одну из бочек и освободился из захвата ее ног.

Мадлен откинулась назад, опершись спиной о грубую холодную стену, и закрыла глаза, но видела перед собой только кровь, призрачные пятна крови. Она открыла глаза. Перед ней было его лицо, пылающее от желания, но встревоженное. Его руки дрожали, когда он гладил ее бедра.

–  Ты уверена? – спросил он.

Мадлен дрожала, как в лихорадке. Было ли это вожделение или чувство вины, но он был ей нужен как избавление от страданий.

– Да, да! Возьми меня прямо сейчас!

Он отнял руки, чтобы разобраться со своей одеждой, и они соединились. Их стоны слились в один. Мадлен вцепилась в мужа, ощущая конвульсии, сотрясавшие и его тоже. Должно быть, самые стены замка содрогнулись вместе с ними.

– Обвей меня снова ногами, любовь моя. Держи меня крепче.

Она подчинилась, ногами побуждая его к повторению неистовой любви. Этого было недостаточно. Ей все еще мерещилась кровь.

– Возьми меня, – прошептала она. – Еще!

–  Мэд…

– Еще! – крикнула она. – Еще! Еще!

Он приглушил ее отчаянный вопль, прижав лицом к своей груди.

– Тише, любимая, тише!

Но он откликнулся на ее мольбу и вошел в нее резко и энергично.

Наконец-то оно пришло – забвение, которого она так искала! Оно унесло ее далеко за пределы сознания, туда, где не нужно слов, где нет места мыслям, погружая в бездну неистовой страсти.

Когда Мадлен вернулась к реальности, Эмери держал ее на коленях и укачивал, как ребенка. В его сильных руках она почувствовала себя в безопасности. Он поглаживал ее по волосам, напевая ласковую веселую песенку. Никогда прежде он не был так нежен с ней, а ей всегда так хотелось этого! Теперь у нее защемило сердце, словно его пронзила стрела.

– О чем эта песенка? – прошептала она.

– Ее поет пастух потерявшемуся ягненку, которого он отыскал.

Мадлен застонала:

– Я… я всегда мечтала, чтобы ты просто пел для меня…

Она залилась горькими слезами. Он обнял ее, и гладил, и с волнением шептал слова утешения, пока она не перестала плакать. Мадлен никогда в жизни не ощущала себя такой любимой и окруженной заботой. Но она должна все ему рассказать. По-прежнему прижимаясь к его груди, она прошептала:

– Я проклята и осуждена на вечные муки.

– Ради всего святого, Мадлен, – сказал он с завидным терпением. – Неужели все из- за той глупой клятвы?

– Она была вовсе не глупая, – безнадежно возразила его жена. – Но теперь она все равно больше ничего не значит.

Он снова принялся поглаживать ее.

– Прекрасно. Тогда за что же ты проклята? – Это было сказано беспечно и снисходительно.

Она выпрямилась и взглянула ему в лицо.

– Я… я убила человека.

В его взгляде появилась озадаченность.

– Что ты хочешь этим сказать?

Мадлен внезапно осознала, что прошло уже много времени, и вырвалась из его рук.

– О Пресвятая Богородица! Мы должны что-то сделать. Я оставила твой нож в его груди!

Он продолжал смотреть на нее, но на этот раз более серьезно.

– В чьей? Что ты сделала?

– Хенгар, лесник. Он собирался рассказать королеве, что ты Золотой Олень. Я его убила.

– Моим ножом? – спросил он с тревогой. – Где?

– В конюшне. – Она схватила его за руку. – Пойдем, мы должны достать нож!

Он остановил ее и обнял.

– Ты уверена?

– Я умею отличить мертвеца, – прошептала она.

Он встряхнул ее.

– Мы не можем пойти туда. По одной простой причине, – сказал он с легкой улыбкой. – Мы только что пропустили ужин.

Мадлен оглянулась и увидела, что придворные уже выходят из зала.

– О Господи!

– Думаю, это наименьшая из наших проблем. Нас извиняет то, что ты неважно себя чувствуешь. Я провожу тебя в нашу комнату, а потом пойду поищу труп.

–  Я пойду с тобой!

– Нет!

Взглянув на его лицо, она согласилась и позволила ему осторожно отвести себя к ним в комнату. По пути он время от времени объяснял встречным, что она нездорова.

Мадлен чувствовала себя странно отстраненной от всего, словно она состояла из тумана. Эмери усадил ее на кровать и, налив ей вина, заставил выпить. Она вернулась к реальности и своему несчастью.

– Они сожгут меня! – сказала она.

– Нет, если только ты за ним не замужем, – ответил он так, словно находил ситуацию забавной. – Скажи мне точно, где ты оставила тело.

Она описала.

– Что ты собираешься делать?

– Достать нож. Как только его не будет, ничто не позволит связать этот труп с тобой.

Он нежно поцеловал ее, потом покачал головой:

– Мне хочется однажды заняться с тобой любовью в постели, Мадлен, неспешно и красиво.

– Я убийца, – возразила она.

Он усмехнулся:

– Мне начинает нравиться мысль, что ты убила ради меня, любимая. – Он поднялся. – Я вернусь, как только смогу. – Он остановился и вернулся, взяв ее за подбородок. – Ты не должна ни при каких обстоятельствах каяться в своем грехе, пока меня не будет. Тебе понятно?

Она собиралась поспорить. Ей необходимо было выговориться, чтобы получить наказание и отпущение. Но она согласно кивнула.

Как только Эмери ушел, Мадлен снова легла на кровать. Воспоминания о предсмертной агонии Хенгара продолжали преследовать ее. Он был отвратительным человеком, но это не давало ей права убивать его, даже ради спасения мужа. Затем она вспомнила, как они яростно занимались любовью, и закрыла лицо руками. Она вела себя так, словно была одержима дьяволом. И муж разочаровался в ней. Он хотел привычной, спокойной близости, а она вынудила его к такому безумству.

Королева зашла повидаться с ней. Матильда не сердилась на Мадлен за пропущенный ужин, а была настроена шутливо.

– Я послала за тобой твоего мужа и потеряла обоих. Ты так и будешь кормиться любовью?

Мадлен поняла, что ее пылающее лицо сказало обо всем.

– Простите меня, ваше величество.

Матильда рассмеялась:

–  Вот что значит быть молодой и здоровой. Я пошлю тебе что-нибудь поесть. Тебе нужно восстановить силы. Где Эмери?

Мадлен судорожно сглотнула.

– Ему пришлось пойти осмотреть одну из лошадей.

– Уверена, что скоро он придет, так что оставляю тебя.

Принесли еду, но Мадлен не могла даже смотреть на нее, хотя все время прихлебывала вино. Дороти и Тьерри заходили спросить, не нужно ли чего, и она отослала их прочь. Наконец вернулся Эмери.

– У нас неприятности.

Мадлен встревожено села на кровати.

– Кто-нибудь нашел тело?

Он утвердительно кивнул:

– Да. Но ножа там уже не было.

Мадлен со страхом уставилась на него.

– Но он прочно застрял в кости!

– Труп обнаружил конюх, и он клянется, что оружия уже не было. Я думаю, у него нет причин лгать.

– Что теперь будет?

– Шериф расследует дело. Я опознал Хенгара – было бы странно и подозрительно, если бы я этого не сделал, но сказал, что ему нечего было здесь делать. Тебя кто-нибудь видел в конюшне?

Она покачала головой:

– Нет… Я так думаю… Я не старалась особо прятаться… – У нее стучали зубы.

Он подошел и сел на кровать возле нее, взяв в свои ладони ее дрожащие руки.

– Кроме как от меня. Не волнуйся, Мадлен. Если они выйдут на тебя, ты можешь просто сказать, что он на тебя напал.

Она выдернула руки, вспомнив, что все это по его вине. Из- за его предательства. Из-за его шашней с женой Хенгара.

– Солгать? Ты ведь не любишь ложь.

– Верно, но разве это ложь?

Мадлен вздрогнула:

– Он и правда напал на меня, но только потому, что я обещала рассказать в Баддерсли, что он намерен сделать. А он собирался