думать обо всем, что не имело отношения к их любви. Его нежные и умелые руки, настойчивые губы мучили и дразнили ее, и она готова была отдаться в его власть, но мысль о Клариссе оказалась непреодолимым барьером для их близости.

Бет вдруг осенило.

— Люсьен!..

— Да, дорогая?

— Люсьен, я хочу, чтобы мы сделали это в вашей постели.

— Вы для меня неисчерпаемый кладезь загадок, мой ангел, — прошептал он, тяжело дыша от страсти. — Что за странное желание? И откуда в вас столько смелости, что вы решились так откровенно заявить о нем?

— Разве не вы только что назвали меня упрямицей, мой дорогой бабуин? — кокетливо улыбнулась Бет, думая только о том, что если он согласится, то их от Клариссы будут отделять целых четыре стены.

Он подхватил ее на руки и понес к двери, пританцовывая и кружась на ходу.

— Интересно, что вы задумали? У меня самая обычная спальня, почти такая же, как ваша. — Он приостановился на мгновение и взял в рот обнажившийся сосок Бет. Она выгнулась, застонав от вожделения.

Они были уже у двери ее спальни, как вдруг он остановился и словно окаменел.

— Что…

Он разжал руки, и она едва не грохнулась на пол, чудом умудрившись удержаться на ногах.

Потрясенная его неожиданной грубостью, она прислонилась к стене и, чувствуя, что от ужаса у нее темнеет в глазах, а сердце вот-вот остановится, молча смотрела, как он поднял с пола треуголку. Одному Богу известно, что он подумал в этот момент, но когда он повернулся к ней, лицо его было белее снега.

— Люсьен…

— Нет! — рявкнул он.

Он сделал несколько неуверенных шагов по комнате — походка его была скованной, как если бы он сдерживал чудовищную боль, — и тут увидел на стуле скомканный галстук. Это оказалось последней каплей. Он повернулся к ней — вид его был ужасен.

— Я вижу, вы тут без меня не скучали, — язвительно процедил он. Глаза его напоминали осколки голубого льда.

— Вы ошибаетесь. — Она попыталась улыбнуться, но от ужаса губы ее не слушались. Ей следовало сразу рассказать ему о Клариссе. Он вряд ли бы обрадовался, но зато теперь не пришел бы в такую ярость.

— Да, похоже, что так, — задумчиво произнес он, вертя в руках мужскую шляпу. — Вы специально это подстроили? Ваша хитрость могла бы сработать, если бы не эта маленькая оплошность. Готов признаться, что сегодня я поверил бы вашим крикам и не догадался, что кровь на простыне не имеет к вам никакого отношения. — Последние слова, прозвучавшие в его устах как приговор, разъярили его самого настолько, что он с силой отшвырнул от себя шляпу.

— Люсьен! — закричала Бет. — Я не понимаю, о чем вы говорите!

— Довольно! — Он рванулся к ней и с силой сжал ее руки. — Я не желаю больше ничего слышать! Я буду спать с вами, раз уж таков мой долг, но никакой лжи больше не потерплю! — Произнося эти слова, он встряхивал ее так, что голова ее моталась из стороны в сторону, как у тряпичной куклы.

— Вы делаете мне больно! Я вам не лгала!

— Я вам не верю, черт вас побери! — Он оттолкнул ее так грубо, что она пошатнулась. Он кивнул в сторону шляпы и галстука: — Кто из ваших поклонников носит такие обноски? Наверное, какой-нибудь конюх? Расскажите мне о ваших вкусах, мадам. Я должен их знать, поскольку мне придется удовлетворять ваши потребности!

Бет вдруг поняла, что он просто ее ревнует, и бросилась к нему:

— Нет, Люсьен, нет! Это не то, что вы подумали. Я никогда никого не любила, кроме вас!

Он ударил ее по лицу, и она отлетела к стене, глухо застонав от боли.

Услышав ее стон, он в ужасе закрыл руками лицо.

И в этот момент на пороге гардеробной с искаженным от ненависти лицом и свечой в руке возникла Кларисса. Она увидела Бет, лежащую на полу и прижимающую ладонь к щеке, и рванулась к маркизу:

— Животное! Свинья!

От потрясения он не сразу сообразил, кто перед ним. Кларисса ударила его по голове, и только тогда он пришел в себя и понял, что натворил. Он вырвал у нее подсвечник и, отбросив его в сторону, схватил ее в охапку и прижал к себе.

Бет вскочила с пола и бросилась к девушке.

— Кларисса, перестань! Это не поможет. Люсьен, отпустите ее! Немедленно!

Он разжал руки, и девушка упала в объятия Бет, ища у нее утешения и одновременно стараясь утешить ее.

— Я не могла не вмешаться, Бет. Он вас ударил!

—Да.

Бет молча смотрела на мужа, и во взгляде ее читалось презрение. Он поднял руку на женщину, на свою жену! Как они будут жить дальше? И сможет ли она простить его?

Маркиз, еле волоча ноги и все еще не оправившись от потрясения после совершенного им поступка, взял со стола забытый кем-то бокал вина и выпил то, что в нем осталось.

— Думаю, нам нужно поговорить, — бесцветным голосом произнес он. — Вы готовы попытаться это сделать?

— Да, — качнула головой Бет и, усадив Клариссу на стул с высокой спинкой, опустилась на диван. Она готова была разрыдаться от отчаяния и обиды. И это любовь? Неужели впереди ее ждут побои и унижения?..

Маркиз говорил стоя. Он держался неестественно прямо и был бледен как полотно.

— Кто эта женщина? И чья это шляпа? — спросил он.

— Это Кларисса Грейстоун. Она пришла сюда, переодевшись мужчиной. Я прячу ее от родителей.

Он зажмурился и тяжело вздохнул. Затем, тряхнув головой, как будто избавляясь от наваждения, холодно взглянул на Клариссу:

— О Боже…

Она в ответ бросила на него сердитый взгляд.

— Вы сможете простить меня? — повернулся он к Бет. — Я знаю, что моему поступку нет оправдания, даже если бы мои подозрения имели под собой почву. У меня помутился рассудок, когда я увидел эту злосчастную шляпу.

Бет помолчала, потирая распухшую щеку.

— Я попробую простить вас. Но только по одной-единственной причине. — Она неприязненно посмотрела на него. — Если я когда-нибудь застану в вашей спальне Белую Голубку, я сделаю то же самое.

— Откуда вы… — Он нахмурился. — Впрочем, об этом потом. Должен заметить, что это не одно и то же, Бет. Женщины традиционно выражают свое недовольство мужчинами посредством пощечин. — Он усмехнулся. — С одной лишь разницей. Самое большее, на что они способны, это слабый шлепок. А у вас, похоже, останется синяк.

— Я буду тренироваться и совершенствовать технику удара. Благо у меня много свободного времени, — вызывающе заявила Бет.