Ну и хватит. Дальше без них пойдешь, вот только перехвачусь поудобнее, а то всю шейку твою сухощавую изгрыз, головенка скоро отвалится…

Ботинки-то и самому пора скинуть, зачем они мне там? Да и штаны тоже — хвосту расти мешают. Ну, вперед, Нина, добыча ты моя! Чуешь, дух-то какой здесь? Теплый, уютный — живи да радуйся! Прямо жалко, что ты не дожила…

Только вот грохочет чего-то впереди. Ах, ну да, это же этот, как его?… Поезд! Тьфу, все слова перезабыл! Да они мне больше и не понадобятся… Вон еще решетка. Ну-ка, глянем… Э! Да там людей полно! На платформе стоят, сюда заглядывают, морды кормленные у всех. Твари… Подобраться тихонько, ухватить одного с краю — и назад… Хоть Стылый и говорил, что еды здесь полные поезда, а запас никогда не помешает. Вот обживусь, с соседями познакомлюсь, плодиться, глядишь, начнем… Наберу хорошую стаю, тогда и до поездов очередь дойдет. Погодите, сволочи сытые, натерпитесь вы у меня страху! Посмотрим тогда, кому принадлежит этот мир!

В квартире номер два стояла мертвая тишина. Все, даже дети, слушали меня, боясь упустить хоть слово. Только иногда кто-нибудь из особо непонятливых поднимал руку и осторожно задавал вопрос.

— Так что же, выходит, вот это все и есть — корабль?

— Да, — сказал я. — Упрощенно говоря, корабль — это дом, где мы находимся. А точнее — область пространства, внутри которой находится дом. Эта область будет перенесена в другой мир… ну, в другое место. Вместе с нашими телами. Понимаете, перенесутся только живые тела, все вещи и даже сам дом останется здесь.

— Так мы там голые, что ли, будем? — спросил кто-то.

Я кивнул.

— Голые. По крайней мере, пока не обзаведемся новой одеждой.

— Да ладно! Шмотки — дело наживное, — подали голос от окна. — Ты скажи главное: точно — всех берут?

— Всех! Всех! Не волнуйтесь. Я же объясняю: переносятся все живые существа, находящиеся в пределах этой области пространства. Сколько будет этих существ — им безразлично.

— А кому это — им? — спросил пыльный мужчина в очках. — Не тем ли, с кем мы воюем?

— Да… — я в раздумье прошелся вдоль стены.

Для меня торопливо организовали проход, подбирая ноги.

— Да. Это та же сила, что нас уничтожает. Тот же вид… народ, что ли. Но другое племя. Понимаете? Они враждуют между собой. Одни хотят нас истребить, а другие — спасти. По крайней мере так мне было сказано…

— Да можно ли им доверять? — вздохнул кто-то. — Куда они нас завезут? И что с нами сделают?

— Этого я не знаю. Но разве у нас есть выход? На нас идут со всех сторон — из неглиневских лесов, из подземелий взорванного метро, из трясин на месте бывшего моря. Слава Богу, что есть хоть одна сила, которая не хочет перебить нас всех, до последнего…

На некоторое время снова установилась тишина.

— М-да… — признес кто-то. — Сомнительно все это…

— А я верю! — у двери вскочил вдруг мальчишка лет семнадцати. — Мы там наладим нормальную жизнь, детей нарожаем! И когда-нибудь вернемся. Только надо побольше народу захватить! Смотрите, сколько места еще! На лестницах, на площадках — везде свободно! Надо набить дом народом!

— Поздно, — сказал я. — Пока мы отправимся собирать народ, пройдет куча времени. Телефоны отключены, другой связи нет…

— Надо знак подать! — крикнул мальчишка. — О! Придумал!

Он выскочил за дверь. Некоторое время все недоуменно переглядывались, затем потянулись к выходу вслед за мальчишкой.

— Оставайтесь здесь, — сказал я Марине. — Гошку никуда не пускай. Не дай бог — давка!

На крыльце толпился народ. Паренек, выбежавший первым, возился возле Анальгинова джипа. Крышка с бензобака была сбита, из отверстия торчала длинная узорчатая полоска, скорее всего — галстук.

— Отходи! — крикнул мальчишка и чиркнул зажигалкой.

Синий огонек стремительно побежал к горловине бензобака. На крыльце вдруг появился сам Анальгин.

— Ты что это делаешь, гад?… — недоуменно начал он, но в этот момент грохнуло.

Всех, кто не успел спрятаться в подъезде, окатило волной жара. Облако голубого пламени оторвалось от крыши машины и унеслось в небо. Джип запылал, как факел.

— Нормально! — кричал паренек, потирая опаленные брови. — Сейчас сами набегут посмотреть!

— Ах ты ж… — Анальгин налетел на него, сбил с ног и с размаху пнул в зубы. — Ты че, в натуре?! Отморозок гребаный!

Я прыгнул на белобрысого сзади, обхватил, пытаясь оттащить от мальчишки.

— Не смей! Дурак! На черта тебе теперь твой джип?! Туда его не возьмешь!

Анальгин больно ударил меня затылком по переносице, но я вцепился в него намертво.

— По херу мне джип! — визжал он в истерике. — У меня семья в городе осталась! А он чужих зовет! А мои… Дениска!!..

Анальгин вырвался, оставив у меня в руках клочья одежды. Он упал на колени возле оглушенного мальчишки, закрыл лицо руками и разрыдался, перекрикивая рев пламени…

Прошел час. Во всех квартирах, на всех этажах, на лестничных пролетах и в лифте плотной толпой стояли люди. Детей держали на руках. Было невыносимо душно, но никто не жаловался. Мы ждали. Гошка сидел у меня на плечах. Это место он предпочитал, пожалуй, всем остальным местам на земле. На Земле… Именно на Земле-то для нас больше нет места…

Толпа вдруг качнулась.

Пронесся сдавленный крик: «Управдом?! Где управдом?! Нету! Сбежал!»

— Там женщина какая-то голосит, — сказали от двери.

— Тихо! Дайте послушать!

Опять не слава Богу, подумал я. Но что, черт их раздери, означают эти вопли?!

— Да я сама на карьере работала! — звучал где-то вдалеке пронзительный голос, — если на ящиках треугольник, значит это динамит!

Я сразу вспомнил тридцать три ящика, привезенных сегодня и сгруженных в подвал. Но был ли на них треугольник?

— Люди! Это обман! — закричал кто-то отчаянно. — Нас хотят взорвать!!!

— Дверь! Дверь откройте! Выходите все! На улицу!

— Не открывается дверь! Заклинило! Снаружи приперто, что ли…

— Пустите меня!!! А-а!!! Я боюсь!!