Она шла, высоко подняв голову, – светлые волосы до плеч, темно-синяя юбка, пиджак того же синего цвета и мягкая белая блузка. Двигаясь уверенно и легко, Джули Эванс наверняка знала, как выглядит. Понятно, что она привыкла к восхищенным взглядам.

– Стэнли распорядился дать вам все, что понадобится, – доверительно сказала Эванс, тут же сообщив, что ей приказано ознакомить меня со студией.

Она говорила так, как, по моему представлению, должна была разговаривать с Ротом, или «Стэнли». Казалось, она не случайно назвала его по имени. Впрочем, если Джули Эванс и волновалась по поводу ареста Стэнли Рота, она никак этого не показывала.

Мы подошли к машине – белому четырехдверному «мерседесу» с желтовато- коричневым кожаным салоном. Сдав назад, Джули Эванс вырулила со стоянки и тут же набрала по мобильному телефону номер.

– Меня не будет всю вторую половину дня, но я смогу читать сообщения.

Сложив тонкий телефон, она спрятала его в сумочку.

– Думаю, нам пора пообедать. Потом я поселю вас в отель.

Я решился задать первый вопрос:

– Давно вы работаете с Ротом?

Я спросил это, как только машина оказалась за воротами студии.

– Почти четыре года. Я начинала на другой студии, сценаристом. Стала помощницей, когда Рот основал «Блу зефир». А как давно вы работаете адвокатом?

Джули задала вопрос без всякой паузы.

В присутствии красивой женщины тщеславие прет из вас столь же откровенно, как в иной ситуации трусость. Вместо того чтобы просто сказать правду, я зачем-то прибег к гиперболе:

– Примерно лет сто, – ответил я с хриплым смешком.

– Теперь вы в Сан-Франциско, а привыкли жить в Орегоне… В Портленде, верно?

Задавая свой вопрос, Джули знала ответ. Таким способом она давала понять, что знает обо мне все. Возможно, она сама предложила Стэнли Роту мою кандидатуру. Я представился как положено.

– Джозеф Антонелли. Вырос в Орегоне, отец – врач. Образование: окончил Мичиганский университет. Юридический факультет – Гарвард. Поверенный, специалист по уголовным делам. Год или около того работал в Портленде, теперь в Сан-Франциско. Женат никогда не был.

Ее взгляд сосредоточился на дороге. За исключением моментов, когда Джули что-то говорила, ее руки спокойно лежали на руле.

– Стэнли говорил, вы лучший. – Она посмотрела на меня, в первый раз за все время, что мы ехали. – Каково это, быть лучшим?

На сей раз мне не пришлось бороться с тщеславием: настало время говорить правду, и только правду.

– Когда достаточно долго занимаешься одним делом, у тебя появляется репутация и все начинают думать о тебе лучше, чем ты есть на самом деле. Стоит выиграть дело, и все говорят только о твоей победе. Никто не знает, сколько ошибок ты совершил и как часто говорил, делал и обещал другим то, что на самом деле не мог выполнить. Они не знают, насколько ты был близок к провалу. Наконец, есть еще кое-что, чего они не знают.

Отвернувшись, я посмотрел в окно, за которым на многополосной дороге теснились машины. Джули спросила:

– Что же это? Чего они не знают?

Повернув голову, я посмотрел на нее, такую сияющую и свежую, слишком юную, чтобы добиться чего-то самостоятельно, и все же уверенную, что адвокат ей никогда не потребуется.

– Они не знают, как часто выигрываешь из-за того, что адвокат другой стороны не слишком умен или не настолько самоотвержен, как ты.

Ее глаза оживились. На лице появилась знающая усмешка.

– То есть не хочет казаться таким беспощадным, как вы?

Она спросила, на сто процентов уверенная в собственной правоте.

Но я имел в виду нечто другое.

В маленьком французском ресторанчике, где мы обедали, все называли Джули «мисс Эванс». Все без исключения – начиная с молодого парня, ставившего на стоянку ее машину, до подававшего на стол официанта средних лет. Едва нам показали столик, она вытащила из сумочки сотовый телефон и мягким, но энергичным тоном осведомилась, не звонил ли кто из офиса Льюиса Гриффина с информацией о сегодняшнем вечере.

– Хорошо. Семь вечера. Его особняк на Малхолланд. Что еще? – Прислонившись плечом к кожаной обивке цилиндрической кабинки, мисс Эванс забарабанила пальцами по белой скатерти. Несколько секунд она внимательно слушала то, что говорили в трубке, потом ответила: – Нет, не нужно водителя. Я сама его привезу. – Обращаясь ко мне, она пояснила: – Вас пригласили на ужин. Льюис Гриффин. Это…

Я прервал ее объяснения:

– Знаю. Стэнли Рот говорил, что с ним придется встретиться.

– Да… Стэнли попросил устроить эту встречу. – Джули поднесла к губам стакан с минеральной водой и, сделав глоток, продолжила: – Льюис очень хочет с вами увидеться. Сегодня вечером у него соберутся кое-какие люди. Он надеется, что вы не откажетесь составить компанию.

– Что за люди?

Она начала по памяти воспроизводить список, который только что выслушала. Первым значилось имя Майкла Уирлинга, партнера Рота в бизнесе студии «Блу зефир». Тот, по отношению к которому Рот демонстрировал открытое презрение. Далее шли актер и актриса, оба знаменитые и, пожалуй, даже увенчанные пожизненной славой. Мое мнение, сложившееся о них, не было основано ни на чем, кроме нескольких фильмов и сплетен, вычитанных в газетах. С хозяином и его супругой в списке было четырнадцать человек.

Прием запланировали задолго до известных событий, так что Джули Эванс и я оказались среди приглашенных в результате происшедшего с Мэри Маргарет Флендерс несчастья и после ареста Стэнли Рота – чтобы, фигурально выражаясь, занять их места.

Как только мы сделали заказ, я спросил:

– Что можете рассказать о них? О Гриффине и Уирлинге?

– Стэнли знаком с Льюисом много лет. Льюис первым пригласил Стэнли на должность директора. В этом бизнесе они вместе с самого начала. Майкл пришел в дело из семьи, уже сделавшей миллиарды на всем, что только можно себе вообразить. На тридцатилетие отец купил ему студию, которую Майкл продал японцам спустя несколько лет, выручив от сделки намного больше, и приобрел фирму, владевшую кабельной телесетью. С этим он добился еще большего взлета. А потом вошел в бизнес Стэнли и Льюиса, основателей студии «Блу зефир». Майкл умен, очень умен, и не знает ничего о том, как снимать кино. Думаете, он это сделал?

Джули Эванс задала вопрос, не выдержав паузы. Эта ее особенность ведения беседы, не знаю, сознательная или бессознательная, всякий раз заставала меня врасплох.

– Думаю, он сделал что? – осторожно переспросил я.

В этот момент официант принес заказанный Джули салат. Дождавшись его ухода, она пояснила:

– Думаете, Стэнли убил свою жену?

Вопрос был задан с ошеломляющим безразличием – она просто наклонилась к тарелке и поднесла вилку ко рту.