Как не удосужилась сообщить, что не только Стэнли Рот пострадает в случае, если до окончания процесса его будут держать в заключении. От его работы в качестве главы студии «Блу зефир» зависит зарплата нескольких тысяч сотрудников. Никто не в состоянии занять место Рота без того, чтобы эта замена не повлекла серьезные нарушения и затягивание сроков.
Взглянув через плечо, я заметил, что в первом ряду, уставившись на свои руки, сидит Льюис Гриффин.
– Здесь присутствует Льюис Гриффин, второй человек на студии «Блу зефир». Ваша честь, я уверен, он согласится со всеми моими доводами. – Сделав паузу, я медленно и глубоко вздохнул. Добавить было нечего, разве что посулить аванс за счет обвиняемого. – Наконец, ваша честь… хочу заверить, что мистер Рот согласится на те условия, которые суд найдет приемлемыми для его освобождения под залог.
Ни намека на попытку размышления. Достопочтенный Рудольф Дж. Хонигман не посмотрел ни на одного из юристов. Словно и так знал, что аргументы советников интересны и убедительны, но затруднялся с выбором. Не посмотрев на Анабеллу Ван Ротен, судья, естественно, не взглянул и в мою сторону. Он не смотрел ни на кого. В момент, когда судья собирал папки и документы, его взгляд оставался прикованным к столу.
– Размер залога устанавливается в два миллиона долларов, – объявил Рудольф Хонигман, встав с кресла. Подождав, пока публике сообщат дату следующего заседания, судья ринулся прочь – так, словно не мог дождаться момента, когда покинет зал заседаний.
Не помню, когда удивлялся так сильно, что не мог подобрать слова. Не поверив своим ушам, Анабелла Ван Ротен уставилась на судью. Она как будто собиралась возразить и раскрыла рот, но тут же застыла в немом оцепенении. Секунду спустя дар речи вернулся. Голос обвинения возник с удвоенной силой. Она громко выкрикнула – так, что эхо отразилось от стен:
– Я протестую, ваша честь!
Поздно. За спиной судьи Хонигмана закрылась дверь его кабинета. Ван Ротен ничего не могла изменить.
Неожиданно я обернулся, повинуясь инстинкту или, скорее, смутному чувству, и позади в переполненном зале заметил улыбку Льюиса Гриффина. Он улыбался сам себе. Однако, поймав мой взгляд, сделал вид, будто улыбка адресована мне.
В этом не было ничего особенного. Всего лишь ощущение, неопределенное чувство, подсказывавшее, будто вокруг что-то происходит, некая интрига, о которой я не имею ни малейшего понятия.
Не обращая внимания на выкрики, раздававшиеся из роя репортеров, и не отвечая на вопросы, я покинул зал судебного заседания. Дурацкие вопросы, и только дурак согласится на них отвечать – тем более что пока я не располагал ответами. Что могли вообразить назойливые репортеры, неистово, с горящими глазами требовавшие разъяснений, и что сказала бы публика – провозгласи я во всеуслышание со ступеней суда, что знаю о деле не больше их? Что я не уверен в своем клиенте Стэнли Роте, чью невиновность отстаивал с таким воодушевлением и которого только что выпустили на свободу.
Мы договорились встретиться в его рабочем кабинете около шести. Рот был арестован, провел ночь в тюрьме и часть дня в суде. Пока впечатления не стерлись, стоило продолжить разговор, начатый до этих событий. Возможно, теперь Стэнли Рот не станет упорствовать, держа факты при себе.
В пять часов я умылся, переоделся и спустился на лифте в холл отеля. Выйдя из кабины, я заметил у главного входа Джули Эванс.
– Я решила, что вы захотите пообедать, – сказала она.
Подойдя ближе, Джули положила руку на мое плечо и еле уловимо поцеловала в щеку.
Поцелуй застал меня врасплох. Я не мог понять, было ли это просто дружеским приветствием или чем-то более личным.
– Весьма польщен, – ответил я, стараясь не обращать внимания на зардевшееся лицо. – Но дело в том, что я собрался ехать на студию. У меня встреча с Ротом.
Она смотрела на меня, слегка наклонив голову.
– Стэнли очень устал. – Прежде чем я успел ответить, Джули взяла меня под руку. – Отведите меня к бару и купите выпить, – попросила она.
Гостиничный холл оказался пустым, за исключением небольшого столика в углу. Сидевшая за столиком молодая пара шепталась о чем-то своем. В спокойной полутьме мягко и чисто раздавался их тихий смех.
Джули присела у бара, я встал рядом. Бармен принял заказ.
– Рот послал сообщить, что слишком занят, чтобы со мной встретиться? В день, когда я вытащил его из тюрьмы?
Глаза Джули блеснули. Она с трудом подавила усмешку, и я засомневался – не надо мной ли она смеется?
– Вы уверены, что было именно так?
Прежде чем я успел задать вопрос: «А что, собственно, имеется в виду?» – лицо Джули приняло обычное выражение.
– Нет, Стэнли меня не посылал. Он просил созвониться и сказать, что сегодня не сможет с вами встретиться. Но я решила сделать это не по телефону. Ему не докладывала. – Джули покосилась на бармена. – Надеюсь, вы не обиделись, – пригубив из бокала, сказала Джули.
– Обиделся за то, что вы пришли? Нет, конечно. Обижаться на великого Стэнли Рота, у которого почему-то не нашлось времени для встречи с собственным адвокатом? Увольте! – Виски приятно обжигало горло. Я попросил второй стакан. – Видимо, вашему другу Стэнли придется искать другого адвоката.
Джули не впервые пришлось утешать людей, оскорбленных Стэнли Ротом.
– У него не было выбора, – убежденно сказала она, покачав головой. Блестящие шелковистые волосы мягко рассыпались по ее плечам. На меня внимательно смотрели голубые глаза, при вечернем свете казавшиеся не такими уж пронзительными. – Нет, выбора не было, – повторила она. – Они встречаются сегодня вечером – Стэнли и кое-кто из вчерашних гостей Льюиса: Уирлинг, Гриффин, Уокер Брэдли, Помрой. Будут решать, что делать дальше.
Я все еще не понимал.
– Думают, как быть с последним фильмом Мэри Маргарет. Что вырезать, что нет, какую оставить концовку. Им нужно решить тысячу вопросов.
– Я думал… Прошлой ночью кто-то сказал, что финал сценария уже переписан. Как я понял, съемки закончатся за считанные недели?
– Так, кажется, в кино вы ничего не смыслите, – задумчиво произнесла Джули. – Сценаристы могут писать все, что им заблагорассудится. Каждый вечер отснятый материал просматривает Стэнли Рот, и именно он заставляет раз за разом переписывать не понравившуюся сцену. Съемки могут занять пару недель или несколько месяцев. Суть в том, что ничто не закончится, пока Рот не скажет: «Снято». Если бы Стэнли не выпустили из тюрьмы… Возможно, лишенный работы, он не перенесет заключения. Стэнли живет ради кино.
– Прекрасная причина, чтобы воспринимать ситуацию немного серьезнее, – парировал я. – Нельзя помочь человеку, не желающему помочь самому себе.
