избить, чтобы напугать, но убить… Впрочем, возможно всякое. Вполне вероятно, что убийство Херста было весточкой его родственникам — заставить их раскошелиться, чтобы не стать следующей жертвой.

Тут Патрик сообразил, что смерть Херста могла не иметь ничего общего с тем делом, которое он вел. То, что он встретился с мисс Гарретт в том же доме, где предположительно прятался шантажист, могло оказаться случайностью. Особняк пустовал уже давно, и об этом могла знать уйма людей. Достать ключ было несложно. Неужели все-таки совпадение? Или нет? Но как вписывается транжира Херст в схему с шантажом? Может, у него был партнер, промышлявший вымогательством? Партнер, убивший его? Но за что?

Он обратил внимание, какой беззащитной выглядит его собеседница. И это скандально известная развратница? Ее можно было описать по-разному: очаровательная, необычная, желанная, наконец, но никак не распутная. Взгляд Патрика пропутешествовал по лицу Тии, достиг рта. Да-да, именно желанная, подумал он.

Тия что-то почувствовала и подняла на него взгляд. Это был такой необычный, странный взгляд, что сердце его сжалось и ухнуло вниз.

Воздух в комнате накалился от желания — довольно странно, если учесть, что они едва друг друга знали и тем более не доверяли один другому. Сила эмоций, охвативших Тию, была так велика, что она задышала часто-часто. Даже те чувства — восхищение и обожание, — которые она испытывала к лорду Рэндаллу, не шли ни в какое сравнение с той бурей, что бушевала в ее душе теперь. Без сомнения, ее влекло к Патрику Блэкберну, и это пугало и настораживало даже больше, чем предположение, что он сдаст ее властям.

Тия вскочила с дивана, словно ее подбросили.

— Я… я уже говорила не раз… вам пора уходить. Думаю, мы сможем пообщаться позднее, когда, будем представлены друг другу в обществе. Прошу вас уйти! — довольно резко проговорила она.

Патрик прекрасно понял, что нелюбезное поведение мисс Гарретт объясняется тем, что ее смутило странное влечение, возникшее между ними. Для ветреной девицы она оказалась слишком скромной, и Патрик решил поразмыслить на досуге над этим странным феноменом. Улыбнувшись как можно любезнее, он тоже поднялся.

— Безусловно, вы правы, мисс Гарретт. Памятуя о том, что нам есть что сказать друг другу, должен ли я позаботиться о том, чтобы нас представили на людях?

— Да-да, — с облегчением кивнула Тия. — Это будет разумно.

Она смотрела на него, словно впервые увидела. Высокий и сильный, мистер Блэкберн нависал над ней глыбой и улыбался так странно, как будто понимал все, что с ней творится.

Пусть уходит! Тогда она вздохнет спокойно и сможет поразмыслить над происшедшим. Пусть уходит скорее!

— Тогда желаю вам спокойной ночи, мисс Гарретт. Я покидаю вас.

Патрик потянулся к ее руке, чтобы запечатлеть на ней вежливый поцелуй, но стоило его пальцам сомкнуться на тонком запястье, Тия вздрогнула, а его самого как будто ударило током. Он с трудом заставил себя коснуться губами горячей кожи и выпрямился.

Она отдернула руку, глаза, уставившиеся на Патрика, расширились от изумления. Почти минуту они смотрели друг на друга. Первым пришел в себя Патрик.

— Всего доброго. Буду с нетерпением ждать встречи. — Он поклонился и направился к двери.

Тия кивнула, едва ли соображая, что его уже нет. Когда мистер Блэкберн покинул дом, ноги ее подкосились, и она без сил рухнула на диван.

Что это было? Она чувствовала такую усталость, будто целые сутки в одиночку правила упряжкой лошадей. Что за напасть! Тия провела пальцами по руке, там, где запечатлел поцелуй ее гость. Казалось, запястье обожгли кипятком. Неужели то, что она испытала, было желанием? Но почему сейчас?

Звук открывающейся двери отвлек ее от беспокойных размышлений. В комнату вошла Модести. Тия улыбнулась.

— Я старалась вам не мешать, но вся извелась от беспокойства, — пожаловалась тетушка. — Когда он уходил, я свесилась с перил, словно любопытная служанка, лишь бы его рассмотреть! А он красавчик! Как его зовут? Чего он хотел? — Вопросы посыпались как из рога изобилия.

Тия вкратце обрисовала ситуацию. Модести вздохнула с облегчением и присела рядом с Тией.

— Слава Богу! Я знала, что ты не убивала Херста, чувствовала сердцем. Но ты была так уверена в том, что произошло самое страшное, что почти убедила меня в этом. — Она весело взглянула на Тию: — Разве это не отличная новость? Ты не убивала Альфреда!

— Но кто-то же убил! — мрачно заметила Тия.

— Конечно, это ужасно. Но ведь к тебе это отношения не имеет.

— Поначалу я тоже так думала, — покачала головой Тия. — Но мистер Блэкберн переубедил меня. Разве ты не хочешь знать, кто это сделал?

— Ради Эдвины и твоей безопасности — конечно. Для твоей сестры это будет ужасная новость. Особенно если учесть обстоятельства смерти… убийца неизвестен, и кто знает, что будет дальше. Хотелось бы быть уверенной, что смерть Альфреда не принесет нам новых неприятностей.

— Значит, ты одобряешь мое сотрудничество с мистером Блэкберном?

— Нет. Хотя чем ты можешь быть ему полезна? Ты уже все ему рассказала. А вот о нем я не могу сказать того же. — Модести нахмурилась: — Он не упоминал, что привело его в особняк?

— Нет.

— Это не кажется мне честным соглашением. В другой раз расспроси его подробнее, ладно?

— Я постараюсь. — Тия зевнула.

— Идем спать. Ты явно переутомилась. Вечер выдался не самый удачный. Да и завтра может оказаться не лучшим днем недели, если тело Херста обнаружат. Бедняжка Эдвина!

— А вдруг она предпочтет страдать одна? Что, если она перестанет со мной общаться? Раньше я обеспечивала ее мужа, а значит, была ей нужна. Даже не зная, какую роль я сыграла в смерти ее мужа, она может обвинить меня в черствости и жадности и перестанет со мной общаться! — Поднявшись на второй этаж, Тия горько улыбнулась: — Возможно, она будет права. Если бы я не отказала Альфреду в помощи, он мог не влезть в долги, за которые поплатился жизнью.

— Я бы не была в этом так уверена, — сухо заметила Модести. — Сколько волка ни корми… Он мог доить тебя до бесконечности, проклятый транжира. И откуда тебе знать, за что его убили? Кстати, он мог тянуть деньги не только с тебя, подумай, об этом.

Тия озадаченно уставилась на Модести:

— Я как-то не подумала об этом.

— То-то и оно! Ложись спать и прекрати заниматься самобичеванием. Херст был подлецом. Таким, как он, самая дорога в ад.