множество богатых и знатных иностранцев, – их увели в горы.
Клим присвистнул.
– Даниэль Бернар, муж Эдны, среди них, – добавил мистер Грин. – Бандиты уведомили власти, что если им не заплатят выкуп, то всех пленников перебьют.
Он бегал по комнате, приглаживал пятерней редкие, мысиком выдающиеся на лоб волосы.
– Я хочу послать корреспондента… Майкл Весборо сейчас в Сучжоу, Эдна – в Кантоне… Впрочем, от нее не было бы пользы… Остальные… – Он не договорил и снова скрылся в кабинете.
– Что-то случилось? – громким шепотом спросил отец Серафим.
Клим объяснил. Эдну было жалко: если ее супруга убьют, она помешается от горя.
Даниэль заранее не нравился ему: то ли потому, что был чех, как Иржи Лабуда, то ли из- за бесконечных рассказов Эдны. Клима слегка раздражало то, что женщины могут любить с такой страстью, с такой преданностью. Эдна по рассеянности забывала, кому и что она говорила, и потому раз пять – с одинаковым восторгом – описывала Климу, как однажды китайчонок верхом на буйволе загнал английских туристов на дерево.
– Дайте доллар, тогда я его уведу, – требовал вымогатель.
Но у англичан не было денег – кто ж на пикник с бумажником ходит? И тогда из-за кустов появился Даниэль с охотничьим ружьем, подошел к буйволу и дал ему в нос. Когда тот с ревом ускакал, англичане спустились.
– Спасибо, сэр. Почему вы не воспользовались оружием? Ведь он мог поднять вас на рога!
– Этот буйвол – кормилец семьи, – сказал Даниэль. – Ему надо было показать, кто в доме хозяин.
Фраза «Покажи, кто в доме хозяин» очень нравилась Эдне.
– Даниэль знает пять языков, в том числе русский, – похвалялась она. – Это такой человек, который не тратит жизнь понапрасну. Понимаете, Клим, ему смешны люди, которые говорят «я не могу».
Клим делал вид, что понимает.
Из кабинета главного редактора доносились крики:
– Что значит «вы не поедете»? Во всех газетах будут экстренные сообщения, а мы что поставим? Рассказ об обществе цветоводов? Не валяйте дурака – вы просто трус! Никакой опасности нет – бандиты уже захватили всех, кого им надо, а вы не настолько ценная персона, чтобы из-за вас останавливать поезда!
Отец Серафим с опаской покосился на застекленную дверь:
– Суровый какой наш начальник!
Клим поднялся и направился в кабинет Грина. Возможно, мимо него проносился шанс, который не следовало упускать.
3
Скорый поезд шел на север. Клим смотрел на зеленые поля за окном и с удовольствием гладил себя по колену: часть денег, выделенных на поездку, была потрачена на новый костюм; под сиденьем стоял небольшой чемодан, на крючке висела шляпа, а в кармане лежали часы с надписью на крышке: «За отличный глазомер».
Клим хоть и с трудом, но все-таки сумел убедить мистера Грина, что он справится с опасным заданием.
– Я лучше всех в редакции говорю по-китайски – если, конечно, не считать курьеров и уборщиков. Кроме того, у меня нет жены, которая вцепится в меня с криком «Не пущу!».
Мистер Грин согласился. Время поджимало: поезд уходил в час дня, – а других добровольцев не было.
Клим уже набросал план будущей статьи – с кем поговорить и какие вопросы задать. Хорошо бы, Даниэль Бернар остался жив – во-первых, Эдна будет счастлива, а во-вторых, его историей можно будет украсить репортаж.
Через несколько дней Клим планировал опубликовать в «Ежедневных новостях» первую самостоятельно написанную статью.
Глава 13
1
Городок Линьчэн, рядом с которым произошло нападение на «Голубой экспресс», был окружен высокой крепостной стеной. По углам – башни с пулеметами и мощными прожекторами. Тьма бесприютных журналистов, солдат и чиновников. Все передавали друг другу новости – одна страшнее другой: пленников увели в горы и расстреляли; за них требуют выкуп в два миллиона долларов; на самом деле это не бандиты, а переодетые люди доктора Сунь Ятсена.
Клим выяснил, что в Линьчэн прибыл Рой Андерсен, американец, посланный из Пекина для переговоров с похитителями. Так как приличных гостиниц в городе не было, он остановился в своем вагоне.
Когда Клим вернулся на станцию, уже стемнело. Беседа с мистером Андерсеном переносилась на завтра. Надо было где-то переночевать, но все вагоны и платформы были забиты. Достав из чемодана фонарик, Клим пошел разыскивать место посуше – накануне прошел дождь и земля была в лужах. Пылали костры, шумели голоса, сновали крестьяне с бамбуковыми коромыслами – продавали вареные яйца и пампушки.
Даже под вагонами кто-то сидел. Клим посветил фонариком: целый выводок ребятишек – прижались друг к другу, только черные глаза поблескивают. Луч скользнул по вагонной подножке. Дамские туфли, шелковый подол с маками…
Господи боже мой, Нина!
Она загородилась рукой от света.
– Уберите фонарь, – произнесла по-английски.
Словно удар невидимой, бесшумной бомбы по груди.
– Хэлло, дорогая.
Она вздрогнула:
– Ты?
Несколько секунд молчали.
– У нас в вагоне электричество погасло, – сказала Нина. – Проводника нет, не знаю, куда убежал.
На ней был халат, перевязанный широким поясом, волосы заколоты гребнем, глаза усталые. Клим предложил ей руку:
– Пойдем искать проводника.
Она не оттолкнула его. Взяла под локоть.
– Как ты здесь очутился? – спросила.
Клим рассказал о «Ежедневных новостях Северного Китая», о задании редактора.
– Ты неплохо устроился.
– А ты?
– И я.
Можно было не спрашивать: сладкие духи, длинные серьги, тонкие часики-браслет на запястье. Люди, сидевшие на платформе, провожали ее взглядами.
Нина сказала, что живет в Шанхае, снимает особняк в Международном поселении.
– Чем занимаешься?
– Провожу балы.
Нина хвасталась: маскарад двойников – каждый должен представить какую-нибудь знаменитость.
