«Какой принц? – размышляла Белоснежка за чисткой зубов. – Кто из принцев придет? Будет это принц Андрей? Принц Игорь? Принц Альф? Принц Альфонсо? Принц Малькольм? Принц Дональбейн? Принц Фернандо? Принц Зигфрид? Принц Филипп? Принц Альберт? Принц Пол? Принц Акихито? Принц Рейнир? Принц Порус? Принц Мышкин? Принц Руперт? Принц Перикл? Принц Карл? Принц Кларенс? Принц Георг? Принц Хэл? Принц Джон? Принц Мамиллий? Принц Флоризель? Принц Кропоткин? Принц Хамфри? Принц Чарли? Принц Матчабелли? Принц Эскаль? Принц Отважный? Принц Фортинбрас? – Тут Белоснежка вернулась на землю. – Потрясно, конечно же, предвкушать пришествие принца – ждать и знать, что ты ждешь принца, под завязку набитого благородством, – но все равно это ожидание, а ожидание как форма существования представляет собой, как заметил Брак, форму безрадостную. Лучше б я сотней других вещей занялась. Хоть убейте меня, если я позволю ему, этому ожиданию, приземлить мои возвышенные предвкушения, танцующие под потолком спальни, как презервативы, надутые подъемным газом. Интересно, будет ли у него «габсбургская губа»?»
Пол принимал позы у забора. Он направлялся в обитель. Но сперва он принимал позы у забора. Забор был весь покрыт птицами. У них проблема во многом была парадигмой нашей проблемы, а именно – «улететь». «Неотразимое очарование поз, которые я принимаю перед этим забором, – говорил себе Пол, – быстро наведет кого-нибудь на мысль открыть меня. Тогда мне не придется уходить в монастырь. Тогда я смогу попасть на телевидение или еще куда, а не уходить в монастырь. Хотя нельзя не признать: что-то неудержимо тянет меня в эту обитель, расположенную в удаленном уголке Западной Невады». Худощавый, великодушный Пол! «Если бы я родился задолго до 1900 года, я мог бы скакать бок о бок с Першингом против Панчо Вильи. Или мог бы скакать бок о бок с Панчо Вильей против латифундистов и продажных правительственных чиновников того времени. И в том и в другом случае у меня была бы лошадь. Молодым людям второй половины двадцатого века представляется слишком уж мало возможностей иметь персональную лошадь. Удивительно, что мы, американская молодежь, вообще еще способны дать шенкелей… Конечно, эти самые «лошади» еще имеются под капотами «бьюиков» и «понтиаков» – именно их предпочитает такое множество моих соотечественников. Но эти «лошади» не для меня. Они крадут загар моих щек и худощавость моих рук и ног. Том Ли или Пит Хёрд никогда не нарисуют меня стоящим у этого забора, если я усядусь в «эльдорадо», «старфайр», «ривьеру» или «мустанг», сколь привлекательно бы ни изогнули металл».
Белоснежка спустила свои черные как смоль волосы из окна. Это было в понедельник. Ее волосы выпорхнули в окно. «Я могу запустить на своих волосах воздушного змея, такие они длинные. Ветер унесет воздушного змея в голубую высь, и красное змея будет на голубом выси, и тут же будут парить мои волосы, черные как смоль. Выглядит желанно. Это очень, насколько я помню, древний мотив – длинные волосы, струящиеся из высокого окна, в том или ином варианте он прослеживается во многих культурах. Теперь я его воссоздаю – к изумлению плебса и обновлению моей чувственной жизни».
Президент выглянул в окно. Он был не очень доволен. «Я беспокоюсь за Билла, Хьюберта, Генри, Кевина, Эдварда, Клема, Дэна и их любимую – Белоснежку. Я чувствую, у них не все в порядке. И теперь, устремляя свой взор над этим зеленым газоном и этими прекрасными розовыми кустами в ночь, в желтеющие здания, в падающий индекс Доу-Джонса, в вопли обездоленных, я озабочен. Мне есть о чем беспокоиться, однако я беспокоюсь и о Билле с парнями. Потому, что я – Президент. Наконец-то. Президент всей этой ебаной страны. А они американцы, эти Билл, Хьюберт, Генри, Кевин, Эдвард, Клем, Дэн и Белоснежка. Они американцы. Мои американцы».
1. Нравится ли вам дочитанная до этого места повесть? Да () Нет ()
2. Напоминает ли эта Белоснежка ту Белоснежку, которую вы помните? Да () Нет ()
3. Поняли ли вы, дочитав до этого места, что Пол – символический принц? Да () Нет ()
4. Что Джейн – символическая мачеха? Да () Нет ()
5. Хотели бы вы, чтобы в дальнейшем развитии повествования было больше эмоций () или меньше эмоций ()?
6. Считаете ли вы, что в повествовании слишком много блажи? () Или недостает блажи? ()
7. Считаете ли вы, что порождение новых форм истерии является для современного художника выполнимой задачей? Да () Нет ()
8. Хотелось бы вам войны? Да () Нет ()
9. Обладает ли это произведение для вас философской глубиной? Да () Нет ()
10. В чем она состоит? (не более двадцати пяти слов) ____________________ ____________________ ____________________ ____________________ ____________________ ____________________ ____________________ ____________________
11. Достаточно ли подробно, по вашему мнению, прописаны психологические портреты семерых мужчин? Да () Нет ()
12. Считаете ли вы, что Гильдия Авторов достаточно энергично представляла перед Конгрессом интересы писателей в вопросах, касающихся законодательства в области авторского права? Да () Нет ()
13. Имея в виду все произведения художественной литературы послевоенного периода на всех языках, как бы вы оценили данное произведение до этого места по десятибалльной шкале? (Обведите, пожалуйста, выбранный вами балл кружком) 123456789 10
14. Встаете ли вы, когда читаете? () Ложитесь? () Садитесь? ()
15. Должны ли, по вашему мнению, люди иметь больше плеч? () Два комплекта плеч? () Три? ()
Часть 2
Быть может, нам не следовало бы сидеть здесь, послеживая за чанами, да мыть строения, да относить раз в неделю деньги в сейф, как все и каждый. Быть может, нам бы следовало поступать со своими жизнями совершенно иным образом, Бог его знает. Мы делаем то, что делаем, не задумываясь. Следишь себе за чанами, моешь себе строения, носишь себе деньги в сейф и ни разу даже не задумаешься, что все это может выглядеть презренно. Кто- то стоит где-то и вовсю нас презирает. В горячих источниках Дакса, подагрический мыслитель, мыслящий, отче, прости им.[10] Раньше было хуже. Это можно определенно сказать. Было хуже до того, как мы нашли заплутавшую в лесу Белоснежку. До того, как мы нашли заплутавшую в лесу Белоснежку, наша жизнь была битком набита невозмутимостью. Невозмутимости хватало на всех. Мы мыли строения, следили за чанами, раз в неделю пускались в путь к окружному борделю (э-ге-гей). Как все и каждый. Мы были простыми буржуа. Мы знали, что делать. Когда мы нашли заплутавшую в лесу Белоснежку, голодную и растерянную, мы сказали: «Ты не хотела *бы чего-нибудь поесть?» А теперь мы не знаем, что делать. Белоснежка привнесла в нашу жизнь муки и смятение. Если прежде мы были простыми буржуа, знающими, что делать, теперь мы – сложные буржуа в полной растерянности. Нам не нравится эта сложность. Мы устало кружим вкруг нее, тычем в нее пальцем лавочника: что это? А не
