возвращении в Лондон носиться в поисках нового жилья, поскольку ни мать, ни сестра не способны палец о палец ударить, чтобы позаботиться о себе. Зато обе мастерицы по части фантазий и неразумных действий. Но главная беда, пожалуй, заключалась в том, что ни той ни другой даже в голову не приходило, что они делают что-то не так, а если и приходило, то было уже поздно.

Естественно, что после таких безрадостных мыслей сон совсем бежал от Фредерики, так что, когда солнечные лучи позолотили окрестности, она была уже на ногах и одета, а единственный ее чемодан был уложен, заперт и только ждал, когда его положат в такси. Она еще с вечера заранее договорилась по телефону с мистером Уилкинсом, что тот заедет за ней. Если все будет в порядке и ничего не случится с его машиной, оца поспеет к девятичасовому лондонскому поезду.

Люсиль оставила ей на столе все для завтрака. Они попрощались еще вечером. Экономка была явно расстроена, что Фредерика получила отставку без всякой проверки. Она старалась всячески смягчить удар, уверяя, что мистер Лестроуд из тех, кто принимает скоропалительное решение, а потом, случается, отменяет его. Такое на самом деле может произойти, если, скажем, ему не удастся подыскать замену сейчас же, как он привык; тогда не исключено, что Фредерике представится возможность проявить себя. Но Фредерика на все только качала головой:

— Я ни за что не буду работать у него, если… если!..

— Понимаю, понимаю, — сочувственно кивала Люсиль. — Он, что говорится, погладил тебя против шерсти, и ты не можешь с. этим смириться, он тебе кажется таким надменным, но, знаешь ли, под этой надменностью есть и еще кое-что, поверь мне. Он может быть очень добрым!

— Поверю на слово, — вздохнула Фредерика с грустной улыбкой, подумав про себя, что почему-то так случается, что люди с добрым сердцем никак внешне своей доброты не проявляют. Едва ли что-нибудь могло убедить ее, что мистер Лестроуд не жестокосерд и порядочен!

Худшее началось по дороге на станцию: машина мистера Уилкинса сломалась. Когда они наконец добрались, лондонский поезд уже ушел, так и не забрав единственную отъезжающую, а следующий должен был быть где-то после полудня. Фредерика чуть не разревелась от огорчения, поскольку теперь на счету была каждая минута, а все более утверждающееся у нее смутное предчувствие, что мать с сестрой остались без крова, приводило ее почти в отчаяние. Она вдруг уверилась, что это не смутная догадка, а самое что ни на есть ясновидение, а раз так, то она не может высиживать у железнодорожного полотна целых три часа в ожидании поезда. Однако ничего другого не оставалось, и часть времени Фредерика провела, исследуя городишко с его железнодорожной станцией и магазинчиками, предназначенными для тех, кто жил в таких местечках, как Фартинг-Холл. Погуляв немного, она зашла в старомодное кафе и выпила чашечку чаю, от которого несколько взбодрилась, потом снова пошла на станцию и села на скамейку у книжного киоска на перроне в ожидании поезда на Лондон. Без четверти двенадцать она сверила свои часы с вокзальными и решила, что они немного бегут. В этот момент на вокзальной площади раздался какой-то шум, и тут же на полном ходу туда въехала машина, резко затормозив у самого входа в зал ожидания. Яркое весеннее солнце весело отражалось в ее глянцевом капоте и сверкало на хромированных деталях. Фредерика бросила взгляд через плечо, ожидая увидеть на перроне некоего местного богатея, отправляющегося в столицу, а поскольку со своего места не могла разглядеть машину, решила, что богатей торопился, боясь пропустить поезд, о чем можно было судить по взвизгнувшим шинам и резко хлопнувшей дверце. Когда же богатей оказался мистером Хамфри Лестроудом, изумление Фредерики было столь велико, что она уставилась на него с полуоткрытым ртом. Он подошел к скамейке, на которой она просидела уже немало времени, величественный в своем твидовом костюме, и остановился перед ней, окинув ее холодным взглядом.

— Идемте! — проговорил он. — Садитесь в машину! Я боялся, что вы уже на полпути к Лондону, хотя шанс, что вы опоздали на поезд, все-таки был. Зная такси Уилкинса, я решил, что надежда все же есть, и основательная! К счастью, надежда обернулась реальностью!

Фредерика по-прежнему не сводила с него глаз.

— Но, мистер Лестроуд…

— Никаких «но», — повелительным тоном остановил он ее. — Садитесь в машину! — Он наклонился, поднял ее единственный чемодан и, не давая ей возможности продолжить дискуссию, повернулся и пошел к выходу. Фредерике пришлось чуть не бегом догонять его.

— Я очень хотела бы узнать, почему вы так себя ведете? — не слишком настойчиво проговорила она, садясь на переднее сиденье. — Еще вчера вечером вы утверждали, что не берете меня на работу…

— Обстоятельства изменились. — В голосе мистера Лестроуда не было ничего оскорбительного и недружелюбного. — Вчера вечером я сказал, что не нуждаюсь в вас, а сегодня понял, что должен все-таки устроить вам экзамен. Если вы не умеете водить, то, может, будете помогать садовнику или Люсиль, а то займетесь интерьером. У вас должен быть талант к украшательству, судя по вашему виду, — закончил он, и по желчному выражению его лица она поняла, что это не комплимент.

— Простите, — совсем растерявшись, проговорила Фредерика, — но я просто не понимаю…

«Даймлер» вылетел с вокзальной площади, словно стрела из туго натянутого лука.

— Не понимаете? — с недоверием переспросил мистер Лестроуд. — Значит, плохо вы знаете свою мать и сестру. В противном случае у вас было бы предчувствие, что что-нибудь подобное могло произойти.

— Что-нибудь подобное? — В голосе ее послышалась тревога.

— Мой старый приятель и поверенный Роберт Ролинсон позвонил мне, когда я завтракал, и предупредил, чтобы я ждал гостей… и очень важных! Как выяснилось, ваша матушка и сестра позвонили ему вчера днем и рассказали о своем намерении переехать в Фартинг-Холл со всем своим войсковым имуществом; в план кампании входил захват коттеджа, в котором обычно живет шофер, и вселение в оный. К величайшему несчастью, Роберт Ролинсон старинный знакомый вашей матушки. Возможно, сработала давняя симпатия и все такое. Короче говоря, у меня оказались связаны руки. Не могу же я указать им на дверь, когда они нагрянут в Фартинг-Холл… Придется расстаться с коттеджем. Такие вот дела!

Фредерика столь долго сидела онемевшая и потрясенная, не будучи в силах вымолвить хоть слово, что Лестроуд потерял терпение и готов был наброситься на нее, не будь он при исполнении водительских обязанностей.

— Ну что? — потребовал он ее ответа. — Вы ведь все это знали?.. Вы же знали, что они насядут на Роберта Ролинсона? И уж, само собой, вы знали, что воспоследует из этого! Судя по всему, ваша матушка выглядит еще моложе, чем вы!

Нежные щеки Фредерики покрылись пятнами краски.

— Но я ничего не знала, — с трудом выдавила она чуть слышно. — Ни о каком Роберте Ролинсоне я в жизни не слышала!

— Ну, так услышали! И уверяю вас, он всем существом на стороне вашей матушки. Минут десять, не останавливаясь, говорил о ней — за мой счет, разумеется, поскольку оплачивать телефонные разговоры — моя обязанность! — и морочил мне голову насчет ее полнейшей беспомощности и безвыходного положения, в котором она обретается, и что я согрешу, если не дам вам эту работу. Я толкую ему, что боюсь доверять вам свою машину, и