Китайской стены? Но она цеплялась за холодную поверхность так упорно, как будто это был острый выступ скалы. Если надо, она обойдет всю комнату по кругу, пока не найдет дверь, Марти или то и другое.
Была ли нотка отчаяния в этом новом натиске?
Она дошла до угла комнаты. Затем повернула вдоль другой стены.
«Сделаю», – подумала она.
Жалкая истерика, вот и все, это можно выдержать. Чем сильнее комната паниковала, тем больше появлялось сил у Кэрис.
Несмотря на то, что крик звучал в ее голове, она нашла окно. Но там было кое-что, что ее испугало.
Не было ни занавесок, ни жалюзи; окно было целиком забито, чтобы ничто не испортило этого совершенства пустоты. Ее пальцы скребли по доскам, пытаясь отодрать планку: надо впустить сюда внешний мир, сейчас это необходимо. Но дерево было пригнано очень плотно. Хотя она и дергала изо всех сил, мало что или вообще ничего не менялось.
– Сдвигайся, черт тебя побери!
Доска затрещала, щепки полетели в стороны. «Да, – упрашивала она. – Вот мы где». Свет, преломленный, но все же настоящий свет, проник внутрь, просачиваясь сквозь щель. «Ну же», – заныла она, дергая сильнее. Первые фаланги ее пальцев выгнулись назад от попыток сдвинуть деревяшки с их места, но нитка света уже расширилась до луча. Он упал на нее, и сквозь пелену грязного воздуха она начала различать форму своих рук.
Это не был дневной свет. Просто отблеск уличных фонарей и фар автомобилей, или звезды, или даже мерцания телеэкранов в дюжине домов по Калибан-стрит. Но и этого хватало. С каждым новым дюймом щели в комнату проникала определенность: форма и твердость.
Где-то в комнате Марти тоже почувствовал свет. Он разозлил его, как будто кто-то раскрыл весенним утром шторы у кровати умирающего. Он пополз по полу, пытаясь схорониться в тумане, прежде чем тот рассеется, ища убеждающего голоса, который сказал бы ему, что нет ничего важного. Но голос исчез. Он был опустошен, а свет падал все более широкими полосами. Он мог видеть женщину, чей контур появился у окна. Она отломала доску и бросила ее вниз. Теперь она взялась за вторую. «Иди к мамочке», – говорила она, а свет шел, очерчивая ее все более тошнотворные детали. Он не хотел ничего этого, это была навязчивая идея, от которой он хотел отвязаться, это было бытие. Он выдохнул с легким присвистом боли и раздражения.
Она повернулась к нему.
– Вот ты где, – сказала она, подходя ближе и дергая его за ногу. – Нам надо торопиться.
Марти озирал комнату, которая теперь предстала в своей обыденности: матрас на полу, перевернутая фарфоровая чашка, кроме того, кувшин с водой.
– Просыпайся, – сказала Кэрис и снова потрясла его.
«Незачем куда-то идти, – подумал он, – ничего не изменится, если я останусь здесь и снова вернется серое».
– Ради Бога, Марти! – завопила она ему в ухо.
Снизу донесся звук скрипящего дерева.
«Он идет, готовый или нет», – подумала она.
– Марти, – крикнула она. – Ты слышишь? Это Брир.
Имя разбудило ужас. Похолодевшая девочка, сидевшая за столом, на котором лежало ее собственное мясо, его ужасная, невыразимая шутка. Этот образ вымел туман из головы Марти. Тот, кто сотворил этот кошмар, находился внизу – он теперь вспомнил все очень хорошо. И поглядел на Кэрис ясными, полными слез глазами.
– Что случилось?
– Времени нет, – сказала она.
Он захромал вслед за ней к двери. Она все еще волокла одну из досок, которую отодрала от окна, из дерева торчали гвозди. Шум снизу медленно поднимался – грохот сбиваемой с петель двери и шум памяти.
Боль в разодранной ноге Марти, которую так искусно притупила комната, снова разыгралась. Он нуждался в поддержке Кэрис, чтобы дойти до первого пролета лестницы. Они спускались вместе, его рука, испачканная в крови от прикосновений к ране, отмечала их маршрут на стене.
Когда они были на полпути ко второй площадке, какофония в погребе прекратилась.
Они застыли, ожидая следующего движения Брира. Снизу донесся скрип, как будто Пожиратель Лезвий отворял пошире дверь. Кроме тусклого света из кухни, которому приходилось огибать несколько углов, прежде чем он доходил до холла, ничто больше не освещало сцены. Охотник и жертва, оба замаскированные темнотой, замерли на несколько мгновений, не зная, что принесет следующий миг. Кэрис оставила Марти позади и проскользнула пять последних ступенек до подножия лестницы. Ее шаги были более чем бесшумны на лестнице без ковра, но после подавления чувств в комнате Мамуляна Марти слышал даже биение ее сердца.
Ничто не двигалось в холле; она поманила Марти вниз. В проходе было тихо и, очевидно, пусто. Брир рядом, она это знала: но где? Он был большой и неуклюжий: ему сложно подыскать место, чтобы спрятаться. Может быть, взмолилась тут же она, он вообще не вырвался, а сдался, утомившись. Она шагнула вперед.
Без предупреждения Пожиратель Лезвий возник, крича, из двери передней комнаты. Резак распорол воздух. Ей удалось увернуться от удара, но при этом она потеряла равновесие. Рука Марти подхватила ее и отдернула от второго удара Брира. Пожиратель, промахнувшись, пролетел чуть вперед и врезался в парадную дверь; стекло затрещало.
– Бежим! – крикнул Марти, видя, что путь впереди свободен. Но сейчас Кэрис не намеревалась уходить. Есть время бежать и есть время сражаться: может быть, у нее больше не будет возможности отомстить Бриру за все унижения. Она скинула руку Марти и схватила покрепче свою палицу, которую все еще волокла с собой, обеими руками.
Брир выпрямился, нож все еще был у него в руке, и теперь он сделал яростный рывок к ней. Но она предупредила его атаку. Подняв доску и двинувшись на него, она опустила свое оружие ему на голову. Его шея, уже сломанная падением, хрустнула. Гвозди вошли в череп, и ей пришлось выпустить доску, оставив ее, как пятую конечность, свисать из головы Брира. Он упал на колени. Его трясущаяся рука выронила нож, другая ухватилась за доску и выдернула ее из головы. Она порадовалась тому, что вокруг была темнота: жижа его крови и чечетка, которую выбивала его нога на голых досках, – этого было более чем достаточно для испуга. Он простоял некоторое время на коленях, затем рухнул вперед, вдавливая нож и вилку, давно
