Шпанин устало посмотрел на невысокого, вертлявого мужика, по прозвищу Мосолик, и спросил:

— Пишешься ты как, Прокофий?

— Ярочкин моя фамилия. Нас на яру девять дворов.

Записав Мосолика в список, Шпанин поднялся с треногого стула и положил в оттопыренный карман гимнастерки исписанную бумажку. Обращаясь к толпившимся у стола мужикам, он решительно сказал:

— Поехали.

Перед сельсоветом у коновязи стояло несколько подвод. Лошади ожесточенно махали хвостами, отгоняя мух.

Расселись по телегам и тронулись в путь. На передней подводе ехал Мосолик, с ним рядом сидели сухощавый старик и веснушчатый парень.

— Травы нынче хорошие, — заметил старик и вздохнул. — Одна вот беда: с войной никак не покончим.

— Весь и корень в том, — серьезно сказал Мосолик.

Веснушчатый парень улыбнулся. Мосолику не шла серьезность. Его все знали как занятного балагура и шутника.

— Ты историю какую-нибудь расскажи, — обратился к Мосолику парень.

Мосолик сощурился, готовясь начать рассказ, а парень еще ближе придвинулся к нему, приготовившись слушать. Старик неодобрительно покачал головой и снова вздохнул. Лошади бежали весело.

На другой подводе, где сидел Шпанин, говорили о Чапаеве.

— Василия Ивановича я тоже знаю, — рассказывал один из мужиков. — Когда он зимой был в нашей деревне, я рядышком с ним сидел… И человек же он храбрый — жизнью своей и то не дорожит!

— Он такой! — подтвердил Шпанин.

Дорога вела к березняку, за которым начинались луга, и разговор пошел о покосах, урожаях и ценах на хлеб.

Навстречу подводам из лесу выскочили два всадника.

— Здорово, мужики! — издали закричал первый всадник, обгоняя своего товарища.

И все узнали Чапаева.

Мосолик остановил лошадь и слез с телеги.

— Из Семеновки? Куда едете? — спросил Василий Иванович, поводьями сдерживая разгоряченного коня.

— Траву собрались делить, товарищ Чапаев, — ответил Мосолик. — Уполномоченные мы от общества.

Сойдя с телег, мужики окружили Чапаева.

— Кто старший? — спросил Василий Иванович.

— Я. — Шпанин вышел вперед. — Член сельсовета от земельного отдела.

— Шпанин? Знаю! Траву, значит, едете делить? Та-ак… — Василий Иванович потеребил ус и решительно заговорил: — Вот какое дело, мужики. В Грачевке отряд белоказаков болтается. Выбить надо. К вечеру к ним пополнение может прийти, тогда дело плохо… Со мной народу тут маловато, так я уж к вам за поддержкой. Беляков выбьем, и траву делить будете. Согласны?

Стало тихо. Мужики переминались с ноги на ногу и не глядели друг на друга.

— Поехали, что ли? — спросил Шпанин. — А то накосим травы, а тут эти кровопийцы придут…

— Чего разговаривать, поехали! — Веснушчатый парень сплюнул и с презрительной усмешкой глянул на мужиков.

Кто-то вздохнул, кто-то почесал затылок, но к телегам пошли все.

— Давно уж в руках ружья не держал, — улыбнулся старик, — с японской.

— Лети к своим, — приказал Чапаев ординарцу. — Силантьеву передай, чтоб винтовки и патроны приготовил.

Через полчаса отряд чапаевцев и крестьяне, вооруженные винтовками, ведя в поводу коней, лощиной незаметно приблизились к Грачевке.

— План такой, — обратился Василий Иванович к крестьянам, — вы все под начальством командира Силантьева подойдете к дороге в поселок и из-за прикрытий начнете стрельбу. Отвлечете внимание противника, а мы в это время зайдем в тыл и, — Чапаев взмахнул рукой, — начнем рубить белоказаков!

Пригибаясь к земле и перебегая от стога соломы к риге, чапаевец Силантьев повел отряд к дороге. Близ околицы, в тени полуразрушенной риги, цепочкой залегли в разросшемся коноплянике.

— У всех заряжено? — тихо спросил Силантьев.

— У всех, — ответил Мосолик и тряхнул головой. — Берегись, казачня!

После первых же выстрелов белоказаки в поселке забили тревогу. Видно было, как они перебегали от избы к избе и плашмя падали в траву, прячась за кучи навоза.

Первое время перестрелка шла вяло, неприятель не проявлял особой активности. Но вот из-за тополя, стоявшего вблизи крайней избы, дробно застучал пулемет, и тут же к нему присоединился второй.

Пули пролетали над головами мужиков и, ударяясь в ригу, поднимали облако пыли.

— Гляди-ко, как пуляют! — обратился Мосолик к Силантьеву. — И патронов не жалеют.

— Огонь пулеметный усилили, — нехотя ответил тот, вглядываясь вперед и думая: «Что же наших так долго нет?»

В это время показались белые. Они бежали из села размеренным шагом с винтовками наперевес.

— Пропали! — завопил веснушчатый парень и, вскочив, бросился назад, в сторону лощины.

За ним побежали еще двое.

— Мужики! Мужики! — закричал вдруг Мосолик и, порывисто поднявшись с земли, кинулся навстречу белоказакам. — Вперед, ребятушки!..

Пробежав несколько шагов, он вдруг остановился и, широко взмахнув руками, повалился на землю.

Но тут случилось неожиданное. Белоказаки стали падать, будто скошенные искусным косцом. Пулеметы смолкли. От поселка скакали чапаевцы и кричали «ура»…

— Очень благодарю за подмогу, ребята, — говорил Чапаев после боя, пожимая крестьянам руки.

Подъехала телега с Мосоликом. Обнажив головы, все молча столпились вокруг подводы.

Теперь Мосолик казался моложе и даже как будто длиннее. Плотно сжатые губы его застыли, а широко открытые, по-детски ясные глаза выражали удивление.

Василий Иванович откашлялся в кулак и тихо сказал:

— Человек он был… настоящий.

Веснушчатый парень глядел себе под ноги, на запыленные лапти и мял в руках фуражку.

…Домой мужики возвращались молча. Лошади шли шагом. Когда проезжали мимо лугов, Шпанин приказал остановиться. Взяв из телеги косу, он зашагал по траве. За ним пошло несколько человек.

В телегу набросали сочной, душистой травы и на нее, как на перину, положили Мосолика.

— Благодать травка! — сказал старик и поднес к увлажнившимся глазам несколько травинок.

— Трава — загляденье, — подтвердил Шпанин и оглянулся на зеленое плещущее море лугов. — Мосоликовы луга.

Было это давно, летом тысяча девятьсот восемнадцатого года, во время подавления белоказачьего мятежа в Поволжье, но луга эти с тех пор так и называются Мосоликовыми.