Поднялся на ногу и закричал:

— Мишка, Мишка!

А в следующую минуту над детсадовским заборчиком появилась всклокоченная русая голова не то мальчишки, не то девчонки, — и на Костика уставились плутоватые бегающие глаза — зеленые, крапчатые. Точь-в-точь такие вот глаза были у пропавшего котенка Мишки. Голова шмыгнула облупившимся носом и хрипатым баском проговорила:

— Тебе чего?

— А мне ничего — Костик развел руками. — Я Мишку зову.

— А я вот и есть Мишка! — голова опять шмыгнула носом.

— Ты — Мишка? — недоверчиво переспросил Костик.

— А ты чего не веришь?

Костик внимательно посмотрел на ухмылявшуюся рожицу, на худущие, но такие крепкие, кофейной черноты руки, обхватившие березовый столбик.

— А как ты сюда… Здесь же детсад! — немного погодя спросил Костик.

— У нас утрось в бараке потолок провалился. В коридоре. И всех срочно стали выселять. Ну, папаня решил в гараже пока притулиться — лето же! А нас с Женькой маманя к себе сюда взяла… Эх, и здорово, что потолок провалился! Теперь уж наверняка нам к осени квартиру дадут. Мы первоочередники!

Миг — и сорванец уже уселся на заборчике, болтая поцарапанными ногами.

— А ты… никакой ты и не Мишка! — вдруг раздосадованно сказал Костик. — Ты девчонка!

— Х-ха! Догадался! Ну и что ж, что девчонка? Меня в классе все мальчишки как огня боятся. Чуть чего… чуть какую пакость сотворят, я их в два счета отлупсачу! Не веришь?

И на Костика в упор уставились отчаянные немигающие глаза.

— Может ты и в самом деле не веришь? Тогда давай на кулачки. Кто кого!

— Что-то сейчас не хочется, — сказал Костик. — Может, когда в другой раз?

— Ну что же, можно и в другой.

Девчонка наклонилась к забору и кому-то шепотом пригрозила:

— Я тебя вот… лысый самовар!

— На кого это ты? — поинтересовался Костик.

— На Женьку! На кого же еще? Такая прилипчивая тварюга! Куда я, туда и она! Никакого спасу от нее!

— Как же тебя на самом деле звать?

— Меня-то?.. Маришкой. Да только все Мишкой. Мишка да Мишка…

И тут от детсадовской кухни — выбеленного мелом тесового строеньица — кто-то басом прокричал:

— Мишка! Где ты там? Мигом до меня!

Маришка тряхнула спутанной копной волос. До ушей растянулся ее губастый рот.

— Слышал? Маманя зовет.

И громко в ответ прокричала, тоже басом:

— Бегу, маманя!

— Тетя Мотя — твоя мать?

— Она! — Маришка спрыгнула с заборчика. Но через миг голова ее показалась снова. — А что ж ты не сказал, как тебя зовут?

— Меня Костиком… Константином.

— Слушай, Костька, прибегай через час на улицу. Поиграем. А?

Костик потупился.

— Если Мишку найду. У меня котенок куда-то запропастился.

У Маришки опять до ушей расползлись толстые губы.

— У тебя котенок Мишка? Ну и ну! Здорово!

И Маришка скрылась. А когда Костик сам взобрался на заборчик, то увидел такую картину. Маришка бодро шагала к белому сарайчику, курившемуся дымком. На худенькие свои плечи она взгромоздила сестренку Женьку — толстую девчушку в голубом платьице. Женька пыхтела и хныкала, мотая из стороны в сторону голой розоватой головой.

Присев перед Женькой на корточки, Костик спросил:

— Крендель у тебя вкусный?

Девочка поглядела на свой витой надкусанный крендель и качнула головой с петушиным гребешком на макушке.

— Нет! — сказала она. Еще раз оглядела со всех сторон крендель и вонзила в него зубы, острые, мелкие, как у мышки.

— Чего нет? Невкусный, значит?

— Нет.

— Выходит, вкусный?

И Женька в третий раз сказала «нет».

— Так какой же он у тебя? — рассмеялся Костик. — Горький?

Женька сощурилась, прижала крендель к животу обеими руками, пропела:

— Сла-адкий! Вот какой!

Дернув Женьку за петушиный гребешок, Маришка снисходительно сказала:

— Четыре года дивчине, а глупа! Не знаю даже, в кого такая уродилась! Нашелся котенок?

— Ara, нашелся. Такая потеха! Я его искал, искал… Устал даже. А Мишка залез в бабушкин валенок и дрыхнет себе. — Костик глянул Маришке в глаза — снизу вверх. — А как мы играть будем?

Подняв с земли прутик, Маришка закусила самый кончик.

— Знаешь, как? — подумав, сказала она через минуту. — В самосвалы. Не игра — сила!

— Как это в самосвалы?

— Да очень просто. — Маришка присела на корточки. — Ты и я будем самосвалами. Ну, скажем, МАЗами… Мой папаня на МАЗе работает. Камень из карьера возит. Машина — зверь! У этих самосвалов на боковинах серебряные буйволы пришлепаны. Может, видел когда?.. Значит, ты — МАЗ и я МАЗ. А Женька учетчица. Она будет учитывать наши ездки. От карьера до цементного завода. Идет? У кого окажется больше ездок, тот и победитель. Теперь понял?

Женька перестала грызть крендель и запыхтела, кривя набок слюнявый рот.

— Ты, лысый самовар, чего пыхтишь? — угрожающе прошипела Маришка. — Ну? Тебя спрашивают!

— Не хочу… Не буду я учетчицей.

— А кем ты хочешь?

— Я тоже… самосвалом хочу!

Маришка всплеснула руками.

— Если мы все будем самосвалами, кто же учитывать наши ездки будет?.. А ты, Женечка, не ломайся! Мы тебя не только учетчицей, но и бригадиром назначим. Начальством быть — одно удовольствие! Ни ответственности тебе, ни мороки с машиной… А если дело дойдет до премий или ордеров на квартиры — оно, начальство, глядишь, тут как тут!.. Договорились?

Но упрямая Женька и слушать ничего не хотела. Маришка собралась было отшлепать несговорчивую сестренку, но за нее вступился Костик.

— Оставь, не трогай! — сказал Костик. — Пусть мы все будем самосвалами. А учитывать эти самые… рейсы… Так договоримся: учитывай ты свои, я — свои, Женька — свои.

Маришка наморщила облупившийся нос.

— Но, понимаешь, так не бывает! Я же с папаней не раз ездила. Знаю! Начнутся приписки!