вспыхнул слабый румянец.

— Это собака твоя?

— Нет. Она, наверно, ничья… Как только мы с Тимкой приехали, и она откуда-то появилась. И теперь, знаете ли, каждый день прибегает к нашей калитке. — Костик поднял на женщину свои большие чистые глаза, отороченные густыми ресницами, и та почему-то еще больше покраснела.

— Ты любишь животных? Очень любишь?

Пожав плечами, Костик тоже покраснел. Негромко и смущенно он проговорил, точно признавался в чем-то зазорном:

— Ara, люблю.

И тут Костик вдруг увидел на руках у женщины мягкий дымчатый комок. Женщина чуть отвела в сторону конец полушалка, и этот дымчатый клубочек, так уютно устроившийся у нее на груди, приподнял потешную усатую мордочку, уставясь на Костика зелеными горящими бусинками.

— Ночью околела кошка, и котята остались сиротами, — сказала женщина и вздохнула. — Они, правда, уже подросли и сами из блюдца лакают молоко. Хочешь, я тебе подарю этого котенка? Их было четверо, двоих уже отдали. Себе я оставила такого же дымчатого.

— Если вам не жалко… подарите, — сказал Костик. И руки его как-то сами потянулись к пушистому живому клубку.

— Люби Мишку, он такой еще беспомощный, — женщина впервые улыбнулась. — Я его Мишкой назвала… Правда, похож на маленького медвежонка? И представь, он уже знает свое имя.

Она нежно погладила котенка по мягкой волнистой спинке и опять вздохнула.

Костик взял Мишку на руки и тоже прижал его к груди.

— Спасибо… большое-пребольшое! — выпалил Костик и со всех ног помчался через дорогу к себе на дачу.

— Ти-имка! Ти-имка! — кричал счастливый Костик, подбегая к веранде. — Посмотри, какую зверюгу я принес!

Вечером, перед сном, Тимка и Костик, спасаясь от духоты, залезли на крышу веранды. Расстелили лоскутное бабушкино одеяло на шершавые, все еще тепленькие доски, пахнущие солнцем и старыми дровами. Потом поспорили, кому на каком месте сидеть. А потом сидели, глядя на глухое июльское небо с редкими одинокими звездами и молчали. Лень было даже разговаривать.

Справа, из оврага, начинавшегося сразу же за садом, за вымахавшими до синего неба тополями и кленами, черной стеной стоявшими над обрывом, нет-нет да и потянет робкой, но такой освежающей прохладой.

И Костику представлялось блаженством валяться на крыше и, ни о чем не думая, вглядываться в таинственный мрак опрокинутой над землей небесной чаши. Правда, какое можно придумать еще более приятное занятие после длинного-длинного дня, неистово знойного, удручающе ослепительного?

Под боком у тебя доверчиво пристроился Мишка, влажным носом уткнувшись в ямку под мышкой, а ты лежишь неподвижно, подсунув под голову руки, лежишь и смотришь, не мигая, на небо. И если долго и пристально вглядываться в темную, точно продымленную небесную высь, она перестает казаться пустынной.

Кроме редких звезд, моргающих сверху то холодно-равнодушно, то улыбчиво-открыто, начинаешь постепенно различать и другие светлячки, вначале неприметные нелюбопытному глазу. Свет их еле пробивался через тьму веков. Он волновал и манил.

«Сколько тысяч лет лучик света летел до нашей Земли вот от этой… дрожащей, как дождевая капелька, звезды?» — подумал Костик затаив дыхание.

Внезапно небо пробороздила слева направо крупная рубиновая звезда, точно разгоревшийся на лету окурок, брошенный с силой невидимым небесным великаном.

И зачарованного Костика будто подбросило вверх. Он сел, схватил за плечо задумчивого Тимку.

— Видел?

Тимка даже не пошевелился.

— Ты видел? — не отставал Костик, продолжая глядеть на высокий, чуть покачнувшийся тополь, стоявшии у оврага особняком, отдельно от своих собратьев. Над макушкой этого дерева и сгинула в бездну прочертившая горизонт пламенеющая звезда. — Тимк, а что, если… может, новый космический корабль запустили? А? Что же ты молчишь, Тимк?

Тимка наконец-то повернул к брату лицо. Сверкнули белки и зубы. Чуть помешкав, он сказал:

— Хочешь я прочту тебе лекцию: «Что такое керосин и как с ним бороться?»

— Ах, так! Ты зубы скалишь? — вспылил Костик. — Вот подожди… завтра в газетах точно объявят о запуске космического корабля. Вот подожди! И ты останешься тогда с носом!

— А я не возражаю… С носом, Костька, неплохо… Хуже, если без носа, — опять помешкав, так же с ленцой проговорил Тимка.

Можно было подумать, что он все чего-то настороженно поджидает, все к чему-то прислушивается. Но к чему? Кругом сонная тишина. Лишь где-то за оврагом хрипло скулила посаженная на цепь собака да из открытого окна детсадовского дома доносилось приглушенное лепетание не желающего спать малыша.

Глянув на небо вскользь, как бы невзначай, Тимка улыбнулся. Костя не видел лица брата, но, когда тот заговорил, он уже знал, что Тимка улыбался.

— Настанет август… Уж тогда… Иной год в августе такие метеоритные дожди случаются — только держись! Метеорит за метеоритом срываются с неба. Один ярче другого. Зазеваешься, так звезда прямехонько в рот залетит. Ей-ей!

Костик разочарованно вздохнул.

— А я-то решил: космический корабль пролетел… Как ты думаешь, Тимк, когда мы вырастем… как ты думаешь, мы полетим с тобой куда-нибудь? Скажем, на Луну. Нет, лучше на Марс. На Марсе интереснее. Там с марсианами встретимся. Правда?

— Почему же не полететь? Полетим. — Тимка наклонился и погладил котенка, перевернувшегося на другой бок. — А Мишку возьмем с собой?

— Это ты серьезно? — оживился Костик.

— Вполне.

— Я — «за». Только не знаю, как наука, Тимка… Не будет наука перечить?

— Наука, говоришь?.. Мы же ему, Мишке закажем в ателье специальный космический костюм. А в таком костюме и ему можно будет. Скоро такие ателье по изготовлению космических костюмов появятся не только в городах, но и у нас в совхозе. Наравне с обычными.

Костик опять растянулся на бабушкином одеяле. Сграбастал и прижал к себе ласкового Мишку. Улыбался и глядел в небо, счастливый-счастливый. С улыбкой на полураскрытых губах он незаметно для себя заснул.

Тимка осторожно привстал и свободным концом одеяла прикрыл Костика до пояса. Потом снова сел на шероховатые доски и, снова обхватив руками голые ноги, уткнулся подбородком в колени. Неизвестно, долго ли он просидел бы так, задумчивый и грустный, но вот позади него, на дачном участке за высоким забором, кто-то запел. И Тимка сразу встрепенулся, поднял голову, выпрямился.

Он знал — пела она, соседская девчонка, утром обидевшая Костика. Пела еле слышно, так слаб и нежен был голос, но Тимка все-то, все понимал, до последнего словца.

Как хорошо, что Костик крепко спал, и Тимке никто не мешал слушать!